В окрестностях нашей части было множество заброшенных хуторов, кое где сохранились старые дома бывших хозяев, а вокруг них произрастали давно одичавшие сады. Летом многие из жителей военного городка ходили туда собирать красную и чёрную смородину, малину, другие ягоды. Конечно же, были там груши и яблоки. Как– то раз, возвращаясь с полигона колонной в несколько машин, я по просьбе своих солдат решил заехать на один из хуторов, который располагался у дороги. В то время поспели ранние яблоки. Мы подъехали к старенькому домику, вокруг которого росли яблони, одна из которых, самая большая уже нависала своей вершиной над дырявой крышей. Самые яркие и крупные плоды висели на верхних ветках и их можно было достать только забравшись на дом. У фронтона, к чердачному входу была приставлена полуразвалившаяся лестница. Дверь на чердак была приоткрыта. Бойцы разбрелись по саду и принялись собирать яблоки. Время было ограничено, и минут через пятнадцать я дал команду на отъезд. Все, как полагается, начали занимать свои места, а Афоня вдруг полез по лестнице на чердак дома. Я только и успел что открыть рот, как он мгновенно добрался до чердака, схватился за дверцу и потянул её. В дверном проёме висело большое, размером с двенадцатилитровое ведро гнездо шершней, которое тут же оборвалось и свалилось прямо на Афоню. И не просто свалилось, а наделось ему на голову, на какое-то мгновение Серёга стал похож на инопланетянина или на египетскую мумию, лестница под ним обломилась, и он грохнулся вниз, прямо в заросли крапивы, гулко ударившись о землю. Гнездо на голове развалилось, наверно это его и спасло. Вокруг Афони поднялась чёрная туча шершней и тут же устремилась в атаку на виновника их бедствия.
Мы находились метрах в двадцати – тридцати, уже закрывшись в кабинах машин, но хорошо видели, как крупные насекомые, каждое сантиметров по три-четыре с тупым стуком впивались в тело Серёги. Тот, отбиваясь от шершней, выскочив из крапивы, опрометью кинулся к своей машине, по пути пару раз кувыркнувшись через голову, долетел до топливозаправщика, вскочил в кабину и захлопнул за собой дверь. Но несколько преследователей прорвались-таки внутрь, и борьба с насекомыми продолжилась. ЗиЛ ещё минуты полторы-две шатался на рессорах, как будто он попал в десятибалльный шторм, из кабины доносились глухие удары и короткие вопли водителя. Потом всё стихло, автомобиль фыркнул, завёлся и поехал. Из чего я заключил, что Афоня жив, здоров и готов к новым свершениям. Оставалось только выяснить, насколько серьёзно он пострадал. Это удалось сделать только в части, так как начав движение, он как робот, не обращая внимания на наши сигналы, так и ехал до части. Уже на стоянке я вытащил его из кабины. На меня смотрела улыбающаяся красно-лиловая физиономия с заплывшим глазом, одно ухо стало больше и, почему-то, посинело. Губы раздуло так, что они стали похожи на два банана, только не жёлтых, а ярко фиолетовых. Впечатление складывалось такое, что над Афониным лицом поработал, съехавший с катушек, хирург-косметолог или гримёр из команды Спилберга.
