Дарья подошла к ящику и замерла на мгновение. Даже непосвященному было заметно, как напряглись под шерстью собачьи мышцы.
— Бомба? — громким шепотом поинтересовался Симакин.
Авдеев отрицательно покачал головой.
— Если бы была бомба, она бы залаяла.
— Тогда что?
Авдеев ласково погладил Дарью по холке.
— Что там, Дашка?
Овчарка отступила на шаг и грозно зарычала.
— Что там? — теперь вопрос повторил Уколов.
— Сейчас узнаем, — Авдеев успокаивающе погладил собаку. — Сереж, дай что-нибудь открыть ящик. Плоскогубцы там или нож.
— Ты уверен? Может, все-таки саперов дождемся?
— Не учи меня делать мою работу, — неожиданно резко огрызнулся Авдеев.
Симакин с сомнением посмотрел на Уколова. Полковник почувствовал, как у него вспотела шея. Овчарка продолжала рычать. Полковник вытер шею платком.
— Давайте откроем эту чертову коробку, — решил он.
Симакин принес плоскогубцы и нож, и они вдвоем с Авдеевым принялись аккуратно вскрывать ящик.
Рычанье собаки перешло в надрывистый лай.
— Вроде все, — Симакин отложил плоскогубцы и медленно начал снимать крышку.
Напряжение в лаборатории достигло высшей точки.
Следующие минуты прошли для Уколова, как в замедленной съемке. Он отчетливо видел, как отшатнулся Симакин. Как побледнел Авдеев.
Уколов сделал несколько шагов вперед и заглянул внутрь ящика. Авдеев оказался прав, внутри не было никакой взрывчатки. Со дна ящика на Уколова смотрела отрезанная человеческая голова.
Это была голова специального агента Кирилла Байкова.
Генерал Рокотов сидел за столом своего кабинета в самом мрачном расположении духа. Сейчас его лицо казалось еще более морщинистым, а костлявый череп еще более лысым.
Шторы в кабинете были плотно задернуты, не пропуская ни уличного света, ни уличного шума. Единственным шумом, который раздавался в кабинете, был мерный гул вентилятора.
Внезапно тишину прорезал новый звук, пронзительный и дребезжащий, он заставил Рокотова поморщиться. Он с отвращением посмотрел на наручные часы и отключил будильник.
Опять пришло время пить таблетки.
В последнее время Рокотов был вынужден принимать их регулярно. На этом настаивал личный врач.
Впрочем, Рокотов и сам чувствовал, насколько он сдал в последнее время. Разумеется, он все еще мог дать фору многим другим, но это был уже не прежний генерал Рокотов, который мог не спать по нескольку дней кряду, не прибегая к помощи каких-то там таблеток.
Генерал налил из графина стакан воды и открыл ящик стола. Все необходимые ему таблетки он рассортировал по маленьким сверткам, на каждом из которых было написано время приема. Таким образом Рокотов пытался свести к минимуму чувство неловкости, которое он испытывал каждый раз, когда кто-нибудь из коллег становился невольным свидетелем его «процедур».
