Его последние слова как-то особенно отозвались в молчаливой собеседнице. Она развернулась к нему с выражением, будто что-то недослышала.
– Не веришь? Правда! Меня дедушка научил. Мы с ним каждый год на этот праздник делаем на Шексне прорубь и окунаемся. И ничего страшного. Сначала, конечно, баню натопим и после купания бежим греться. Зато целый год не болеем, даже гриппом. – Сашка был доволен, что нащупал тему, которая ее заинтересовала, и раздухарился. – Окунаться надо три раза. Я беру палку такую, метра два, и перед купанием разбиваю ею лед (он быстро намерзает), затем чищу полынью. Потом держу эту палку наперевес и прыгаю в прорубь. Концы палки опираются на края проруби, и я повисаю в воде, как на турнике, и подтягиваюсь три раза. А перед этим постою чуть-чуть босиком на снегу, перекрещусь и крестик поцелую.
Чтобы придать своим словам максимум выразительности, он обломал сухой сучок с ближайшего дерева и показывал, как он орудует палкой. А при последних словах он обмахнулся крестным знамением и, вынув из-за ворота тельный крест, картинно чмокнул его на ладони. В этот момент глаза девушки широко распахнулись, улыбка слетела с ее уст и лицо изобразило священный трепет. Она издала глубокий вздох, отступила на шаг и опустилась на колени. Ее руки сложились крестообразно на груди, и тонкие пальцы коснулись хрупких плеч. Саша, растерявшись, замер. Тем временем девушка пала ниц к его ногам, простирая вперед руки. Каштановые кудри рассыпались по траве.
Преодолев оцепенение, Саша присел возле нее на корточках.
– Ты что? – он протянул к ней руку. – Вставай давай!
Героиня его снов лежала перед ним такая беззащитная и досягаемая. Он коснулся ее предплечья, но вместо ожидаемой мягкости рукава его пальцы уперлись в холодную твердость. По белому глянцу ткани выступили черные мазки. Он вздрогнул. Это были не руки, а… березовые ветви. Мурашки холодной волной прокатились по его спине. Перед ним лежал невесть откуда взявшийся березовый кряж с двумя ветвями. Сашкины ноги непроизвольно сработали, как лапки кузнечика. Он резко отпрыгнул и покатился по крутому косогору к реке. И это как нельзя лучше подходило к его теперешнему внутреннему состоянию, потому что в голове его все перемешалось – березы, травы, от ветра склоняющиеся в поклоне, бездонный взгляд воды. Пока он катился вниз, успел вспомнить о корзине с грибами и забыть о ней. В низкорослом кустарнике и траве он промял зигзагообразную дорожку, пока наконец не выкатился на ровный берег. Какое-то время он лежал с широко раскинутыми руками и глядел в небо. В висках стучало, и перед глазами все проносилось круговертью. Потом он, пошатываясь, встал, растерянно отряхнулся. Боясь поднять глаза туда, где еще минуту назад разговаривал с таинственной незнакомкой, он сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее побежал в сторону дома. Поделиться с кем-нибудь всем происшедшим не представлялось возможным – не поверят, а то и еще хуже – засмеют. Он бежал без остановки, что было прыти, мотая на ходу головой, словно пытался что-то из нее вытряхнуть.
