Нефертити. «Книга мертвых» | страница 45
— И вы разговариваете?
— Не всегда. Я не поощряю ее желание беседовать, и к тому же не могу разговаривать за работой. Я глубоко сосредоточиваюсь. Звучит претенциозно, но ты как будто покидаешь этот мир. Время летит быстро. Внезапно начинает смеркаться, у меня прибавляется несколько седых волос, а царица улыбается мне, и здесь, у меня под руками — портрет. Образ. Форма.
Очень умный способ не ответить на мой вопрос.
— А царица, как она проводит это время?
— Думает, мечтает. Мне это нравится. Воссоздавать ее в процессе размышлений, тайны ее ума в движении…
— Значит, вы не помните, о чем вы разговаривали? Или какой она показалась вам во время последнего сеанса?
— Она была очень тихой.
— Это необычно?
Он посмотрел мне прямо в лицо.
— Да, я бы так сказал.
— И над чем вы работали?
— Над великолепным бюстом. Думаю, это моя лучшая работа.
— Могу я ее увидеть?
Отложив рисунок, он тщательно обдумал мою просьбу.
— У вас есть соответствующие разрешения?
— Есть, — ответил я. — Могу показать их вам, если желаете.
— Никто не видел этой работы в процессе создания, за исключением самой царицы. Она не хотела становиться достоянием публики. Это частная работа. И завершена так недавно, что царица даже не успела прислать за ней до того, как…
— Да?
— Что, по-вашему, с ней случилось? Я опасаюсь худшего. Все говорят, что ее убили.
— Я не знаю. Но все, что вы мне говорите, очень важно. Любая подробность.
Я внимательно за ним наблюдал. Внезапно на его лице появилось выражение сильной боли.
— Я ощутил, что она чувствовала себя в какой-то опасности.
— Что вы имеете в виду?
Он помолчал и посмотрел на свои беспокойные руки как на двух очень хорошо обученных животных.
— Женщина ее ума, власти, красоты, положения, популярности…
— Разве популярность — это неприятность?
— Да, когда жена становится популярнее своего мужа.
Опасные слова. Тутмос посмотрел на меня, признавая, что оказывает мне доверие.
— Это Эхнатон послал за мной, чтобы расследовать исчезновение царицы.
Он быстро глянул на меня, но больше ничего не сказал.
— Мне очень поможет, если я смогу увидеть эту последнюю работу.
— В самом деле? Ну, пожалуй — если это поможет. Я сделаю все, что смогу.
Мы прошли дальше в глубь дома. Здесь было прохладнее. На стенах и на полу лежали постоянные тени. Перед ничем не примечательной дверью, ведущей, как могло показаться, в обычную кладовку, скульптор остановился, сломал печать и вытащил из петель замка бечевку. Открыл прочно закрепленную в каменной коробке дверь, зажег лампу, и мы вошли.