«Как в воду канул», — снова подумал Лукьяненко.
Впереди, на фоне звездного неба, на столбе показался какой-то неясный силуэт. Чем ближе подъезжал Лукьяненко, тем яснее вырисовывались очертания человека.
— Товарищ старшина, это вы? — крикнул матрос.
— Нет, это я, — ответил человек со столба, и Лукьяненко по голосу узнал Виктора Попова, электрика-связиста из погранкомендатуры.
— Старшину не видел?
— Видел, но уже давно, часа два назад, а то и больше, — ответил Виктор, спускаясь со столба. — Он поехал к холму, чтобы оттуда идти навстречу мне и проверять каждый столб на линии.
— Его нигде нет.
— Может быть, куда-нибудь отлучился?
— Да ты что?! — удивленно воскликнул Лукьяненко. — Старшина ни пить, ни есть не будет, пока линию не исправит, а ты — «отлучился». Надо доложить командиру… Линия еще не работает?
— До комендатуры связь есть, а к посту — замыкание…
— Тогда я сейчас доложу дежурному, — сказал Лукьяненко, надевая на ботинки кошки. Вот он влез на столб, включился в линию и, вызвав дежурного, сообщил:
— Товарищ дежурный, это я, матрос Лукьяненко с поста. У нас пропал старшина Медведев… Вот так, выехал на линию и нет его, — и Лукьяненко рассказал все, что знал. — Уже пять часов прошло, как он с поста ушел…
С минуту Лукьяненко молчал, а затем Виктор услышал, как его товарищ снова стал докладывать обо всем теперь уже начальнику погранкомендатуры капитану Строеву.
— Сейчас вышлют наряд пограничников с собакой, — сказал Лукьяненко и стал спускаться со столба.
* * *
К шуму винтов своего катера Рябинников привык и даже не замечал его, а сейчас он никак не может сосредоточиться: тарахтение рыбацкого сейнера заглушает все звуки. И все-таки Павел доволен: пусть не так, как он думал, но его идея осуществилась. Погранкатер ноль шестнадцатый идет, пришвартованный к сейнеру. Да, так можно скрытно подойти в любую точку моря.
По палубе прогрохотали чьи-то шаги, и катер закачался на волне свободно, широко.
«Легли в дрейф», — подумал Рябинников.
Шум винтов сейнера начал удаляться, в телефонах вскоре стал слышен только однообразный и в то же время вечно меняющийся голос моря.
«Вот так бы и начать музыкальное произведение — плавно, величаво, чтобы показать спокойное море», — подумал Рябинников, и как-то невольно в могучую песню моря стали вплетаться музыкальные фразы. Слышал он их где-нибудь или они сейчас рождались в его мозгу, — этого Павел сказать не смог бы, но музыка звучала все громче, настойчивее.
