* * *
Было еще светло, когда мы утрамбовали снег для палатки на склоне Хан-Тенгри. Крутой бугор скрывал от нас плечо. Только огромные карнизы виднелись левее нашего пути, похожие на слоистые бисквиты, нарезанные неровными кусками.
Каждый свежевыпавший слой снега покрывался пылью, наносимой ветром пустыни, слеживался, кристаллизовался и постепенно менял свой первоначальный цвет.
Таких слоев было очень много.
Мы рано забрались в мешки, но заснуть не могли. Предстоящее восхождение взбудоражило всех. Нервное оживление царило в нашей тесной палатке. Сорокин провел анкету. Каждый должен был написать свое мнение о снаряжении, о силах участников, о том, как пойдет подъем на вершину. Шекланов, немного притихший, написал на все вопросы один ответ: «Не до жиру, быть бы живу»…
Ему не оставалось ничего другого, как возвратиться; он обязан был это сделать для своих товарищей. Но в нем навсегда осталось одухотворенное очарование вершины, которое он тогда пережил.
Ф. Янгхезбенд,
«Борьба за Эверест»
Настало 4 сентября. Жестокий холод забрался ночью даже в спальные мешки.
Небо было еще усеяно крупными мерцающими звездами, когда мы выстроились гуськом, надежно связанные веревкой, и начали подъем, зигзагами пробивая в снегу тропу.
Альтиметр показывал высоту 4800 метров. Высота давала себя чувствовать. За последние два дня мы немного свыклись с пониженным давлением воздуха, но чем выше поднималась наша четверка, тем труднее становилось дыхание, тем сильнее колотилось сердце от каждого резкого движения.
Остановки делали все чаще. Наконец, Сухорецкий шагнул в сторону и отвязал свою петлю. На его место вышел я. Передовому подъем давался еще труднее. Ноги по колено уходили в сыпучий снег. Каждый шаг приходилось прощупывать ледорубом.
Я не сделал и десяти зигзагов, как почувствовал необходимость сменить место в цепочке.
Показалось солнце. Стало теплее и как-то веселее. Теперь можно было отдыхать, вытянув из снега озябшие ноги. Солнце быстро прогревало черные ботинки. Пар вился над мокрыми шерстяными носками.
Внизу сверкали ледниковые озерки, четко виднелся наш след до места ночлега.
Подъем продолжался. Склон стал еще круче, а снег, согретый солнцем, еще рыхлее и сыпучей. Эта неприятная особенность тяньшанских вершин всегда затрудняет путь горовосходителям. Воздух здесь необычно сух. Снег испаряется, не превращаясь в воду. Поэтому на вершинах нет прочного наста, который мог бы облегчить движение. Снег лежал пышной, холодной толщей и податливо уходил под нашими ногами. Передовой часто проваливался по пояс. Нельзя было идти «след в след». Снег приходилось пробивать всем телом. За нами оставалась настоящая траншея.
