— Завтра рано утром будем пробовать, — сказал Сухорецкий. — Иди чай пить.
— А насос у кого? — не унимался Али.
— Да ты сам ведь его вытаскивал перед озером, костер раздувал, — вспомнил Сорокин.
Шекланов оторопело посмотрел на него и, хватив себя изо всех сил кулаком по лбу, опустился на землю.
— Забыл, негодяй? — спросил его Гусев.
— Там! Там я его оставил… — застонал Шекланов. — Положил за очагом… Там еще камень такой лежит… Что я наделал…
Он рычал от досады и ударял себя кулаком по лбу, похожий на большого медведя.
Кто-то предложил пересмотреть рюкзаки. Все принялись тщательно рыться в вещах. Только один Шекланов сидел, сморщившись, как от зубной боли, изредка повторяя:
— Забыл, болван… Забыл, негодяй…
Неожиданно он встал, приняв какое-то решение.
— Пойду сейчас же за насосом, — сказал он энергично.
— Спятил совсем, — пожал плечами Сухорецкий. — А мы три дня будем сидеть здесь, проедая свои запасы? Ну, пей чай и не морочь нам головы. Опростоволосились, что ж поделаешь. Пойдем и дальше по скалам.
— Да я налегке в один день вернусь, — говорил Шекланов умоляюще, — не могу я себя перед всеми подлецом чувствовать…
— Не позволяю, — сказал Сухорецкий решительно. — Завтра с утра я и Гусев пойдем на разведку через ледник, а вы все не спеша тронетесь за нами. Здесь сложим часть продуктов на обратную дорогу и лодку оставим. Вот груза будет поменьше.
— Как будто у меня какое-то предчувствие было, — начал Сорокин, — я ведь с самого начала говорил — в горах эта резиновая клизма без надобностей.
— Замолчи! — резко сказал Гусев, — хватит уж твоих пророчеств.
Началась легкая перебранка, и я, чтоб не ввязываться, пошел к своей палатке.
Бросил прощальный взгляд на озеро, льды теперь плотно забивали всю поверхность воды у берега.
Я позвал Шекланова, чтобы немного его утешить — даже будь у нас насос, мы не сумели бы спустить нашу лодку на воду.
Али грустно смотрел на причудливо громоздившиеся льды и вздыхал.
— Завтра утром пойду за насосом. Уйду чуть свет, бегом пойду, но принесу проклятые мехи, — сказал он угрюмо.
— Хуже сделаешь, Али. Нам придется тебя поджидать.
— Ах осел, осел! — пробормотал Шекланов и поплелся за мной в палатку.
Ночь была неспокойная. Шекланов почти не спал, вздыхал и ворочался. Один раз он громко завопил спросонок: «Накачивай, накачивай крепче!»
Страшно грохотало что-то в боковом ледничке.
А рано утром, когда, наконец, я, измученный бессонницей, забылся, меня растолкал Шекланов и шепотом попросил одеться и выйти.
