Она замолчала.
Я покивал головой, не хотел своими пустыми измышлениями мешать ей, не хотел разрушать момент. Катя пристально посмотрела на меня, словно пытаясь прочитать мои мысли.
А я, в свою очередь, думал о том, что Катя переживёт эту утрату и сможет примириться с прошлым. По крайне мере, теперь она не боялась признаться сама себе в том, что с ней случилось, и что она пережила. Ей предстоял ещё долгий путь, и я был готов сопровождать её как психотерапевт.
* * *
Когда я приступал к написанию этой истории, то имел самые смутные представления о Пограничном личностном расстройстве. Мне понадобилось некоторое время, чтобы до конца понять, что же имеют ввиду разные авторы, когда употребляют термин «borderline». К моему удивлению, я отметил, что большая часть самых сложных и неоднозначных клиентов несли в себе черты «пограничности». Однако ещё большим удивлением стало нераспространённость данного диагноза в отечественной психиатрии.[12] В памяти всплыло множество клинических разборов «сложных» пациентов и замудрённые нозологии, которые формулировали высокие учёные лбы. Я ощутил смесь смущение и страха — так как разом осознал значительную часть своих собственных ошибок. В своё оправдание могу сказать, что неправильные диагнозы и непоследовательное лечение в итоге приводило к ремиссии. Однако теперь я понимал, что улучшения можно было бы добиться «меньшей кровью».
Пограничное расстройство всегда проявляется в отношениях и поэтому, если специалист удерживает обезличенный контакт «врач-пациент», динамика будет слабой. Ровно до той поры, пока профессиональная отчужденность не начнёт спадать. История начинается с гневной вспышки Кати и это демаркационная линия смены отношений в данной терапии. Мне хочется верить, что с моей стороны это был ловкий психотерапевтический трюк, необходимый для диагностики и развития динамики. По крайней мере, я надеюсь, что это был «трюк», а не проявление непрофессионализма.
В первой версии истории Катя была бисексуальна, точнее в тексте я окольными путями догадывался о её лесбийском опыте. Данный факт должен был подчёркивать нестабильность её сексуальной ориентации, что, при наличии прочих симптомов, также указывает на пограничное расстройство.
В тексте упоминается уход отца — как значимая психотравма, однако умалчивается, что то, что было до ухода является ещё более значимым и длительным психотравмирующим событием, растянувшимся на годы. Однако не стоит думать, что именно это привело к пограничному расщеплению. Данная патология формируется гораздо раньше, но всё последующие события могу усугубить положение вещей. Я отдаю себе отчёт, что данный рассказ недостаточно хорошо описывает этот процесс, но целью было описать именно динамику взаимодействия.
