– Уезжай домой! – настаивал Чифир. Он всю дорогу на этом настаивал.
– А какой Санта-Клаус раздаст за меня долги? – спросил Борода.
– Я помогу, – тихо сказала Малая.
– Не надо. Ты сама босота… Я ему жопу поцарапал. Ему там, в Афганистане, через день по жопе стреляли. Переживет. И нас знают только в лицо.
Потерпевший, объясню, был афганцем.
– Не нужно знать фамилии и лица. Все проще, – сказал Чифир. – В той деревне мы были единственными русскими. И только ты один с рыжей бородой… Фотографии и фамилии есть у иммиграционных служб.
Борода гладил свою бороду. Он всегда ее гладил, когда задумывался не на шутку. Вообще-то обычно Борода другой, молчаливый, будто пиво во рту. Две страны подряд не брился. «Будто местный», – так комментировал огненно-рыжую бороду. Действительно, чем не викинг, если нарядить в доспехи? Ему тоже позарез нужны деньги. В Гродно поджидают алименты, кредиты, налоги, долги. Того жди, отчалишь в тюрьму. У Луки не сорвешься. Бороде оставалось два выхода – или ворота казино, или дверца автобуса до Европы. С Ежиком – иначе. Ему лишь бы свалить на Запад. Это птичкам теплее к югу. А пацанам в «теме» – на Западе. Да, в Гродно краденое долго не проколешь по венам. Там срок заканчивается на мягкий знак… Даже одноразовый дозняк выйдет тюремным боком. У царя не сорвешься. Потом в тюряжке только останется поджечь последней спичкой оптимизма край письма со словами: «Здравствуй, мама! Здравствуй, папа!» Там баланда, а не «чего изволите, мистер?» Как без «передачки»? В шныри пойти-податься? Носки стирать-крахмалить кому попало? А кто-то даже спасается детским кремом «Надежда»… Так что Ежик, как тьма ему подобных первопроходимцев, тут в своей тарелке, швейцарской тарелке. Такой портрет я ему дал еще в начале знакомства. Я его сразу узнал. Я себя знал…
«Не в ту компанию ты, Витя, попал», – кто-то мне скажет. Гляди-ка, умник! Ну попал. Ну и пусть. Я не папа римский и не честный прокурор, чтобы этих ребят осуждать. Идеальных людей давно не ищу. Трудное занятие. Даже утопия. Проще уйти на ПМЖ в лес и общаться только с птичками и муравьями. Они хотя бы не врут, не завидуют, не хвастаются и т. д. Я радовался, что оказался с этими белорусами. Прежде был с другими: грузины, молдаване, прибалты. Люди, на мой взгляд, хорошие. Но их языки не понимаю. Порой бы поддержать разговор, да не пойму, куда вставить слово. В бандах, пусть и мелкопреступных, скромных, различаются лишь языки. Другое, главное, не меняется – уверенные в себе, задиристые ребята. Да и что там банды. Путешественники были такими же. И Магеланнус, и Кортес. По пути они иногда отвлекались от компасов, чтобы покорять народы и отбирать лучшее. Иначе не выжить, дорогу не окупишь. Попутно они тоже записывали экстрим-мемуары по блокнотикам и судовым журналам. И если не ломали шею раньше срока, то, как правило, заканчивали жизнь в нищете, под забором. Обычная судьба авантюристов.
