О боже!
Пушкин (подходит к окну):
– А вы, о гости Магомета,
Стекаясь к вечери его,
Брегитесь суетами света
Смутить пророка своего.
В паренье дум благочестивых,
Не любит он велеречивых
И слов нескромных и пустых:
Почтите пир его смиреньем.
По что ж кичится человек?
За то ль, что наг на свет явился?
Что дышит он не долгий век,
Что слаб умрет, как слаб родился?
За то ль, что бог и умертвит
И воскресит его по воле?
Что с неба дни его хранит
И в радостях и горькой доле?
Осипова (восхищенно):
И это тоже Коран?
Пушкин:
Это мое «Подражание Корану». Вам посвящаю, нежное, человеколюбивое сердце, Прасковья Александровна. И знайте: я признаю смирение перед Всевышнем. К этому призывает наше Евангелие. И, как видите, Коран.
(Сцена уплывает)
Картина 5
(Появляются бричка, узкая дорога. Пики гор. Пушкин. На встречу арба с телом убитого чеченца на бурке. Рядом ружье покойника. Суровые лица сопровождающих.)
Пушкин:
Как убит был этот человек?
Один из чеченцев:
Мщения крови.
Русский солдат:
Для них убийство – простое телодвижение.
Другой русский солдат:
Недавно поймали мирного черкеса, выстрелившего в солдата. Он оправдался тем, что ружье его долго было заряжено.
Пушкин:
Что делать с таковым народом?
(От толпы чеченцев отделяется человек, по-видимому старейшина; обращается к Пушкину, положив руки на грудь, поклонившись):
– Кто ты, путешественник?
Пушкин:
Я – сочинитель, поэт.
Старейшина:
Благословен час, говорят на Востоке, когда встречаем поэта. Поэт брат дервишу, он не имеет благ земных. И между тем, как мы, бедные, заботимся о славе, о власти, о сокровищах, он стоит наравне с властелинами земли, и ему поклоняются.
Пушкин (пораженный):
Позвольте узнать и мне, кто вы, столь учтивый и образованный незнакомец?
Старейшина:
Бей-булат Теймиев.
Пушкин (восхищено и опасливо):
Славный Бей-Булат!? Гроза Кавказа!?
Бей-Булат (миролюбиво улыбаясь):
Поэт, вот моя рука. Она будет тебе порукой в безопасном переезде через горы и Кабарду.
(Сцена уплывает)
Картина 6
(На дороге появляются российские друзья Пушкина, служащие на Кавказе, среди них сосланный, лишенный дворянства, декабрист Михаил Иванович Пущин. Объятия, поцелуи, бурная суматоха. Она понемножку стихает. Пушкин уединятся с Пущиным.)
Пушкин:
Мишель, дорогой, как тебе тут, без чинов, без привилегий?
Пущин:
О, Александр! Я на многое теперь гляжу другими глазами. В столице, мы, декабристы, колебали монарший трон. А здесь есть народы (чеченцы), которые давно не знают никакого монарха.
Пушкин (шутливо):
