Идя к гастроному, весело мурлыкал вполголоса мотив какой-то песенки и беззаботно похлопывал газетным свёртком по голенищу сапога. В дверях гастронома случайно оглянулся и увидел, что следом за мной плетётся старушка, а следом в нескольких метрах бодро идёт майор Корниенко, у которого я только что получил важный документ.
С набитым свежеиспечёнными батонами вещмешком я удачно прибыл в расположение батареи и перед её строем бодро доложил комбату о выполненном задании, подал ему в руки газетный свёрток. Не удостоив меня командой «вольно», комбат на моих глазах развернул газетный свёрток, потряс им перед моим лицом и угрожающе, сквозь зубы спросил:
– Где документ, сержант Богданов?
Потрясённый случившейся бедой, я машинально и довольно глупо ответил:
– А в газете он, товарищ капитан.
Комбат снова потряс передо мной, как фокусник, полностью развёрнутой газетой и ещё тише и злее переспросил:
– Где документ, я тебя спрашиваю?
– Наверное, потерял по дороге, – растерянно ответил ему под хохот всей батареи, которая подобных фокусов, уверен, никогда в своей жизни не видела и уже вряд ли увидит.
Комбату тоже подобный фокус даже не снился, но виду, что растерян, он не подал, вместо этого рассерженным, но твёрдым голосом скомандовал личному составу батареи:
– Смииррнаа! – И тут же мне: – Приказываю вернуться в часть, документ найти и с ним вернуться на батарею!
– Слушаюсь, – осипшим голосом выдохнул я и бегом рванул с места к автобусной остановке, размышляя на ходу, где на обратном пути я мог выронить этот злополучный документ.
О тяжких последствиях в связи с утерей секретного документа я пока не думал. Некогда было, но последствия неумолимо и зловеще ко мне приближались. Глаз радовала прекрасная половина золотистого сентября. До дембеля оставалось дветри недели, но всё это разом померкло в моём сознании. Я осознавал, какая жестокая кара обрушится на мою беззаботную головушку из-за утери документа. Всё-таки странно устроена жизнь человека в разные её периоды, пусть в дальнейшем и вполне благополучная. Ведь для меня вначале это утро не предвещало ничего плохого. Да его просто и быть не могло, этого плохого, в жизни сержанта срочной службы, удачно отслужившего три года с хвостиком и ожидающего со дня на день приказа о дембеле.
Ранее утро, тихое, чуть туманное. Алые лучи восходящего солнца золотят косыми лучами верхушки Жигулёвских гор. Тишина божественная. Только разноцветье цветов и листьев, опадающих с деревьев, навевает грусть, будто природа навсегда прощается с нами без всякой надежды когданибудь снова увидеть нас, повзрослевших, и прощальную красоту дарит на память. Да, это действительно было прощальное преддембельское утро, которое я запомнил на всю жизнь.
