Муж мой меня совершенно не понимал, у него бы слишком научно-практический склад ума, а педантизм в любых мелочах иногда выглядел издевательским. К тому же он постоянно болел простудой, чем вконец вывел меня из терпения. Как мужчина он чем-то был похож на комнатный цветок, который если на улицу вынесешь – сразу гибнет.
К моему глубокому неудовольствию, он абсолютно ничем не походил на моего папу и моим представлениям о настоящем мужчине не соответствовал, а был полной противоположностью – эдакая неприметная и заурядная посредственность. Прежде всего в духовном плане. Ведь кроме папы я тогда настоящих мужчин ещё не встречала. Особенно меня изумляла, а потом и начала возмущать его душа. Она была глуха к чужой боли и страданиям. Даже ко мне, его жене, которая вскоре должна была родить ребёнка. А это, согласитесь, любого порядочного мужчину ко многому обязывает. Тем более, если речь о человеке, искренне влюблённом в меня с первой нашей встречи. Это была такая правда, которая меня не радовала, а всё больше удручала, и я искала выход из этой глупейшей ситуации, в которую вляпалась по собственной глупости. Однако выход нашла: домой писала редкие и коротенькие письма, избегая подробностей о своей личной жизни. И мои родители тоже меня не баловали длинными письмами, обходились без нравоучений в адрес взрослого чада. Наверное, они были правы. Там хорошо знали меня и понимали, что подобные советы совершенно бесполезны, зачем себя утруждать.
Его родителей я так хорошо не смогла узнать, хотя полгода прожила с ними под одной крышей. Муж иногда в шутку, иногда всерьёз называл их «мои чекисты». Возможно, они всю жизнь отработали в одном из лагерей, которых здесь было неисчислимое множество, давно вышли на пенсию и счастливо доживали свой век с единственным сыном, их надеждой и опорой.
Что это были за чекисты, я не знаю, но меня они или побаивались, или стеснялись, но старались встреч со мной избегать и разговаривали только на кухонные темы, почему-то всегда шёпотом. В их тесноватой комнатке держался стойкий запах валерьянки и ещё чего-то очень неприятного. Наверное, как у всех старых людей. Не могу сказать, были они довольны мною как своей невесткой или нет. Видимо, как умные чекисты они это предпочитали от меня скрывать, от мужа тоже ничего не могла добиться, но мне свёкры не мешали.
Признаюсь, мне жаль было с ними расставаться. Я даже чувствовала себя перед ними в чём-то виноватой, а в чём – не знаю. Скорее всего, мне как женщине было жаль стариков, покорных судьбе, которые провели всю жизнь в этой удручающей глухомани. Другой причины не нахожу.
