Мать так старательно и любовно сооружала постель по утрам, что Ксеню почему-то тянуло разрушить это сооружение. Что она и делала, когда родителей не было дома. Вдоволь набесившись в пуховой благодати, она пыталась вернуть постели прежний вид. Но, наверное, ей не хватало старательности и любви, поэтому застеленная ею постель выглядела жалко. Бдительное око матери, конечно, обнаруживало непорядок, и Ксеня наказывалась лишением свободы на воскресный день.
Сама Ксеня много лет спала на раскладном диване и молча злилась утром – убирая, а вечером – доставая из углубления внизу простыню, подушку и одеяло. Зато, ложась спать, она долго поглаживала висящий на стене немецкий бархатный ковер, на нем была изображена красивая молодая женщина в старинном наряде на лошади, а перед ней – в низком поклоне – молодой мужчина со шляпой в руке. Приятное тепло бархата действовало на нее успокаивающе и усыпляюще, как когда-то плюшевый бок старенького мишки.
Еще в комнате стоял круглый стол, покрытый скатертью из зеленого бархата – за ним Ксеня делала уроки. В левом углу – громоздкий проигрыватель на ножках и подольская швейная машинка в тумбочке, в правом – невысокий самодельный столик с трельяжем. Прямо перед зеркалом – в ряд – выстроились семь мраморных розовых слоников. Из-за зеркального отражения их казалось вдвое больше. Ксенины родители искренне верили, что эти безделушки приносят в дом счастье, а значит – и достаток. В их понятии, одно было неотделимо от другого. Тут же качал головой китайский болванчик. Обстановка и все перечисленное в комнате, особенно почему-то слоники, считалось мещанством, буржуазной отрыжкой и осуждалось обществом. В почете была опрятная бедность, как у Зойки.
Предки родителей были из крестьянства. Наверное, в детстве в их деревнях были помещики или зажиточные крестьяне, будущие кулаки. Будучи бедным мальчонкой, отец наверняка завидовал более богатым сверстникам и мечтал когда-нибудь зажить, как они. То же самое мать. И вот в Норильске появилась реальная возможность осуществить детские мечты. Мало-мальски проучившись в вечерней школе, отец поднялся до рабочего класса. У него оказались способности в ремонте механизмов, и он приобрел профессию механика. Мать с ранней юности разбиралась в цифрах, сальдобульдо и стала бухгалтером. Они поднялись немного выше простых обывателей, и запросы их соответственно устремились к зажиточной жизни.
Тем более, в 60-е годы уже не велась так яростно борьба голытьбы с мещанством. В Норильске, где проживали бывшие зеки, ссыльные и вольнонаемные, классового общества как бы не существовало. Бархатные портьеры, бархатная скатерть, пуховые китайские птички на тюлевой занавеске единственного окна считались символом достатка, которого родители добивались и в Норильске добились.
