— Вам куда?
— Я не знаю, — сказал Егоша. — Я — номер три миллиарда первый.
— Это на семнадцатый этаж. Воспользуйтесь лифтом.
Егоша покорно встал в очередь к одному из лифтов. Очередь быстро рассосалась, и в лифт, в эту зеркально-сияющую клетку, он вошел один. Бесконечной шеренгой шли вверх горящие цифры. Он нажал на семнадцать. Лифт взмыл незаметно и тут же остановился, двери раскрылись. Егоша вышел в коридор, по которому и тут, то вперед то назад, носились клерки. Все — возможно, из-за одинаковых костюмов и темных прилизанных волос — на одно лицо. Егоша пошел по коридору осторожно, стараясь никого не задеть, впрочем, это было необязательно, клерки, несмотря на свой бег, сами никого не задевали, и только легкий вздох воздуха говорил о том, что кто-то промчался мимо. Егоша долго шел по этому коридору, пока один из клерков не остановился рядом и не спросил:
— Вам куда?
— Я… — замялся Егоша. — Три миллиарда первый.
— А, — сказал клерк. — Тогда прямо, потом налево, еще раз налево и упретесь, — сказав это, он тут же понесся дальше.
У Егоши в детстве были проблемы с этим — вправо и влево. Он долго не мог понять, почему влево — это влево, а вправо — это вправо. Потом как-то справился. Теперь это состояние вернулось — до того, как справился, — и он уже совершенно не понимал, куда идти. Просто пошел прямо, коридор сворачивал, и он свернул, потом свернул опять, вместе с коридором. Тут прямо перед его носом распахнулась дверь, и какой-то человек сказал:
— Долго же ты! Давай заходи!
Кабинет, в который зашел Егоша, напоминал кабинет его начальника. Прямо точь-в-точь. Перед ним стоял плотный незнакомый человек с каким-то очень привычным лицом, а главное, привычным выражением этого лица — именно начальника, если не Егошин, то чей-то еще.
— Присаживайся, — сказал человек, отодвигая для него стул и сам пристраиваясь за столом напротив. Через стол он протянул ему несколько листов бумаги и ручку.
— Пиши.
— Что? — спросил Егоша.
— Автобиографию, адрес, номер паспорта.
— Я не помню номер паспорта, — сказал Егоша.
— Тогда пиши, что вспомнишь. И давай быстренько — мы и так опаздываем.
Егоша старательно писал все, что мог про себя вспомнить, а вспомнилось ему мало чего — всего несколько строк. Незнакомец снисходительно глянул на этот почти незаполненный листик, вложил в папку, а папку небрежно и как-то очень лихо забросил на одну из полок стеллажа. Ну точно такого же стеллажа, какой стоял в кабинете Егошиного начальника.
