Жизнь стала возвращаться к привычному, сны больше не мучали, но Егоша все был неразговорчив, и какая-то худоба в лице еще оставалась.
Как-то он проснулся среди ночи. Не после тяжелого сна, а просто проснулся. Была ранняя весна, но мороз уже оступил, из чуть приоткрытой форточки через узкую щель пробивался свежий воздух и чуть касался лица. С минуту Егоша лежал неподвижно, движение воздуха его раздражало и отвлекало, мешая спать, он решил встать и закрыть форточку. И только собрался выбраться из-под одеяла, как заметил у окна какую-то фигуру. Это был мужчина довольно высокого роста — вот, пожалуй, и все. Лица и каких-то других подробностей разглядеть было нельзя. Тело Егоши как-то странно отяжелело, одеяло давило на грудь, но страха он не чувствовал.
— Собирайся, малыш! — сказал мужчина.
И Егоша, откинув тяжелое, как из свинца, одеяло, стал медленно одеваться.
— Не тормози, — сказал мужчина и пошел из квартиры.
Он двигался бесшумно, и Егоша шел за ним, осторожно ступая, чтобы никого не разбудить. В прихожей он замешкался.
— Что ты там застрял? — спросил мужчина.
— Переобуваюсь, — сказал Егоша.
— Необязательно. А вообще, как хочешь.
На улице было ветрено. Горел фонарь у подъезда. Тут только Егоша немного разглядел этого человека — в старом костюме Егоши — Егоша не носил его много лет, а так как был он намного выше — и пиджак, и брюки были коротковаты. Шея и нижняя часть лица обмотаны Егошиным старым шарфом.
— Вы не замерзнете? — спросил Егоша. Он-то успел накинуть пальто.
— Это недолго, не беспокойся, — ответил мужчина.
Тут прямо к подъезду подъехал автобус. Двери бесшумно открылись. Они вошли, автобус тут же тронулся. Это был тот самый допотопный автобус, который Егоша видел во сне. За мутным окном все что-то мелькало, но разглядеть что, он не мог.
Они вышли у невероятно высокого, длинного здания — непонятно было, где оно начиналось и где заканчивалось, уходя извилистой змеей в разные стороны.
— Запомни свой номер, три миллиарда первый, — сказал незнакомец и куда-то исчез.
О. Какое это здание! Егоша не видел такого ни в кино, ни на картинках — бесконечно уходящее вверх, безгранично раскинувшееся и в одну, и в другую сторону. Бесстрастное в своем величии и в то же время готовое навеки поглотить вошедшего. Плавно скользнули, раздвинулись двери, ведущие внутрь.
Егоша вошел в огромный вестибюль, далеко, в противоположном конце виднелась лестница, по бокам светилось множество лифтов. Вестибюль был полон людей. Они выходили из лифтов, заходили в другие лифты или озабоченно неслись к лестнице. Все в темных костюмах клерков, с черными прилизанными волосами, ясноглазые, они напоминали Егоше суетливых, молчаливых птиц, этаких лишенных голоса галок. Егоша как вкопанный стоял посреди вестибюля, а молчаливые клерки все проносились и проносились мимо него, не задевая, оставляя после себя только потревоженный воздух, легкий свист ветра. Наконец один остановился с ним рядом, посмотрел холодно и ясноглазо и спросил:
