— Он ошибся.
— Он — болван, этот ваш портье, — сказал очаровательный голос. — Я говорила ему это наверное тысячу раз.
— Я заходил в контору мистера Уилкса, — произнес, потерявший всякую надежду, Филип. — И там мне сказали, что рукопись все ещё у вас.
— Какая ещё рукопись? — спросила мисс Герри.
— Да, «Обитель страданий»! — выкрикнул Филип, чувствуя, что уже начинает потеть. — Когда я принес её в контору мистера Уилкеса, то предложил вас на главную роль и попросил переслать рукопись вам. Один человек из Театральной гильдии хочет на неё взглянуть, и я решил, что вы сможете мне вернуть рукопись, поскольку она у вас уже больше двух месяцев.
На противоположном конце провода воцарилась тишина. Очаровательный голосок, видимо, решил взять короткую передышку.
— Почему бы вам ни подняться ко мне, мистер Блумер? — сказала, наконец, мисс Герри несколько призывным, но, тем не менее, преисполненным целомудрия тоном.
— Хорошо, мэм, — ответил Филип.
— Номер 1205, сэр, — сказал портье, осторожно приняв из рук Филипа трубку и нежно водрузив её на пьедестал.
Войдя в кабину лифта, Филип нервно взглянул на свое отражение в зеркале, поправил галстук и попытался пригладить волосы. Мистер Блумер был действительно очень похож на деревенского парнишку, работающего подручным на молочной ферме. Впрочем, судя по его виду, нельзя было исключить и того, что он пару лет проучился в сельскохозяйственной школе. Филип, по мере возможности, избегал контактов с театральным миром, поскольку знал — никто, увидев его, не поверит, что человек с подобной внешностью способен что-нибудь сочинять.
Покинув лифт, он прошагал по покрытому мягким ковром коридору до номера 1205. К металлическим дверям номера при помощи магнита был прикреплен листок бумаги. Филип собрался с духом и надавил на кнопку звонка.
Дверь ему открыла сама мисс Адель Герри. Она появилась перед ним высокая, темноволосая, благоухающая и такая женственная, в дневном туалете, открывающим взору не менее квадратного ярда пышной груди. Глаза мисс Герри сияли темным огнем. Этот огонь, пылавший во многих, сыгранных ею сценах, всегда приводил в восхищение таких знатоков театра, как Брукс Аткинсон, Мантл и Джон Мейсон. И вот теперь она стоит на пороге, обратив на него задумчивый взгляд. Ладонь её лежит на дверной ручке, волосы свободно закинуты назад, чуть-чуть на одну сторону.
— Я — мистер Блумер, — сказал Филип.
— Почему бы вам ни зайти ко мне? — спросила она ласковым голосом, призванным успокоить деревенского парнишку — подручного на молочной ферме, и полностью отвечающим этой задаче.
