- Поедем, мама, посмотришь, как кино делается.
Не догадалась Мария Сергеевна, к чему сын ее драгоценный клонит, отнекивалась, ссылаясь на хозяйство, которое без присмотра в деревне нельзя оставлять. Тогда Василий придумал другой трюк. Сказал матери, что киногруппа хочет приехать в дом Шукшиных, посмотреть, как они живут.
- Устали они у меня, мама, отдохнуть, прийти в себя перед дальней дорогой им надо. Так что гостеночков поджидай.
Виктор Ащеулов в статье "Дите мое милое" так описывает эту встречу от имени матери:
- Ох, сынок,- говорю,- да чем же я угощать-то их стану? Кроме картошки, что я им могу предложить? Они ведь у тебя как-никак люди особливые, столишные.
- А что? Картошка - наипервейшая еда. Мы все на ней выросли. Да ты не расстраивайся шибко, мама, навари-ка целиком, в мундирах! Они люди простецкие, не обидятся.
Вечером поужинали. Посидели, поговорили. Вася, однако, на улице устроился спать, ну и остальные - кто где. Я им постельки-то приготовила всем.
Проснулась - петухи уже горланят вовсю над Сростками. Ну, думаю, заспалась я. Вот так вот беру полушалок-то, подвязываю. Все спят, дрыхнут еще: проговорили все-таки допоздна. И вижу - за окном кто-то мельтешит, а кто - сразу-то узнать спросонья не могу. Потом поняла - так это Толя Заболоцкий со своим аппаратом. Сымает, наверное, подумала я тогда. Ну и не придала шибко этому никакого значения-то. А он, значит, снял и на боковую досыпать.
После, когда фильм вышел, звонит мне Наташа:
- Мама, я "Печки-лавочки" только что посмотрела, так ты там есть, платок подвязываешь.
Я так и присела на стул. Вспомнила все: и как Вася звал, и как Толя под окном "колдовал", караулил меня. Сходила в кино. Ну точно - я, кому же еще-то быть? Да, главное, чисто все получилось.
Когда уезжал из Сросток сын любимый Марии Сергеевны вновь мистическое нечто произошло в природе.
В день этот последний встречи и расставания матери и сына небо было прозрачным, безоблачным. Солнце светило радужно и погоже, играя в цветах и листве деревьев золотыми зайчиками. Да в последний миг вдруг накатила туча, косматая, страшная, как предвестник чего-то недоброго. И защемило, сдавило нестерпимой болью сердце у Марии Сергеевны, как будто клещами его сжало. С тревогой глянула она на сына и невольно молвила:
- Ох, сынок, не к добру это. Как бы града не вышло: все повыхлещет в огородах.
А Василий, как будто не слышит этих слов матери, отстраненно остановился посреди двора, посмотрел на цинковую крышу родительского дома, да вдруг и говорит:
