Не успела я зажмурить глаза, как всё повторилось: и невидимая сексуальная атака, и жжение в низу живота, и ощущения, как при половом акте. Я готова была поклясться, что он своим взглядом мысленно трахает меня, испытывая то же, что и я, и умудряясь оставаться при этом внешне совершенно безучастным. Хоть он и смотрел перед собой, боковым зрением наверняка цепко фиксировал на мне своё внимание, наслаждаясь моим состоянием, исходившими от меня волнами истомы-сладострастия, разгорячённым дыханием моего близкого тела. Но ничто не нарушало его невозмутимости, и только специфичный жар электризовал его ногу, и – через неё – меня до нетерпеливой невыносимости. Я была бы не против кончить с ним, но только не тут, в этом переполненном и пахнущем специфичной вонью Тель-Авива автобусе. В этот момент мой взгляд скользнул по его запястью, с ужасом отмечая русские часы фирмы "Восток", а затем – уже как следствие – тупо подбритые на скулах волоски: наверняка какой-нибудь русской электробритвой типа "сделано в Калуге".
Какое право имел этот русский наглец быть не таким, каким ему следует?! Галутный выродок, тем более русский, не имел никакого права смотреть так насмешливо-высокомерно. Для того и было основано наше государство, чтобы исправить начавшееся в галуте вырождение, превратить "нацию шинкарей и торговцев" в "нацию рабочих, крестьян и солдат". Чтобы избавится от всяких следов галутной заразы, мы и создали Нового Человека, говорившего на новом искусственном жаргоне – Израильском "Иврите", основе унитарной рукотворной культуры; для того мы запретили ладино, идиш и прочие языки вырождения; разрушили на территории нового государства всю догалутную архитектуру и памятники исламского происхождения; запретили для граждан Израиля христианство и его символику, смешанные браки и чрезмерную любовь к проявлениям европейской культуры. Мы добились всего, чего не удалось добиться ни Гитлеру, ни Сталину: произвели на свет меня и миллионы моих двойников-сабр. Мы дали людям совершенно новые цели и ценности: такие, как национализм, физическое выживание и армия. Мы заменили ими все эти сентиментальные сопли в целлулоидной упаковке. Мы научили себя твердости и цинизму. И вот теперь этот наглый ублюдок своим превосходством бросает вызов нашей не подлежащей сомнению правоте?!
Я даже не успела придумать ни одной пакости – так была ошарашена, а он уже приподнялся, бросив "слиха, гверет", и это уже в Тель-Авиве, на улице Вейцмана. Я сидела как немая, даже не подумав убрать свои коленки, и наблюдала за ним. И тут произошло нечто ещё более поразительное. Он оказался в проходе раньше, чем я успела сообразить, как. Готова была поклясться, что не сдвинула свои коленки ни на дюйм! Но не об этом я тогда думала, потому что другое ошеломило меня. Назвать меня "гверет"! И ещё на совершенно чистом иврите, без всякого русского акцента или мягкого "и". К тому же на моём ашкеназийском жаргоне (все русские выражаются с сефардским "
