Чем ближе был Зал ассамблей, тем гуще делался поток двуколок, фаэтонов и кабриолетов. Здесь кучеры придерживали коней, готовясь выгрузить седоков. Выйдя, те оживленно устремлялись к входным дверям. Легкомысленные юнцы весело порхали вокруг степенных седовласых старцев. Сквозь окна можно было рассмотреть зал, уже полный народу. Бросив взгляд в ту сторону, Джеймс резко осадил лошадей возле изогнутой каменной лестницы.
По некоей странной немощи, нападающей только на людей знатного рода, Беннеты были не в состоянии ни сами растворить себе двери, ни выбраться из экипажа без посторонней помощи. К ним подлетел немолодой и сутулый, как цапля, слуга в широкой ливрее и распахнул дверцу, так что Джеймсу не пришлось спрыгивать и проделывать это самому.
Барышни повыскакивали, словно цыплята из курятника, шурша платьями. Каждая из них на миг оперлась на руку незнакомого им лакея (странная и непозволительная близость, как показалось Джеймсу), лица их светились радостью в предвкушении бала. Последней показалась миссис Беннет в лиловом платье, величественная и монументальная, и уплыла прочь в окружении дочерей, которые вились вокруг нее, болтали, смеялись и обменивались приветствиями со всё прибывающими гостями. Вскоре Беннеты смешались с толпой и исчезли в набитом зале, более не способном, казалось, вместить ни единой души.
– Ну что ж ты, любезный! Пошевеливайся! Убирай с дороги свою колымагу!
Кто-то заколотил по задку коляски. Джеймс, зацокав языком, отъехал в сторону.
Часть экипажей выстроились вдоль стены Зала ассамблей, прочие дожидались хозяев в извозчичьем дворе. Возницы коротали время здесь же, в трактире, пустив по кругу бутылку. Джеймса окликнули, предлагая присоединиться и пропустить глоточек, и он приветливо кивнул, но не сел с ними, а, отвязав, повел лошадей к водопойному корыту на Маркет-сквер. Когда лошади вдоволь напились, вдребезги разбив отражение луны в корыте, он отвел их назад к коляске и стал ждать.
Из Зала ассамблей доносился неясный разноголосый гул. Отдельных слов было не различить, слышались только взрывы смеха да перекличка голосов. Потом зазвучала музыка, голоса смолкли, их сменил громкий топот множества ног по деревянным полам.
Джеймс накрыл лошадей попонами. На той стороне улицы возницы распевали песенку – красивая мелодия, а слова похабные. Двое-трое, вскочив с мест, принялись неуклюже отплясывать джигу.
Кобыла ударила копытом по камням. Он потрепал ее по шее.
