– Получается, вы только что назвали меня невеждой.
– Нет, но…
– Но вам просто не приходило в голову, что я, возможно, читаю больше, чем, скажем, да хоть, к примеру, вы?
– Я читаю все время! Правда же, миссис Хилл?
Экономка глубокомысленно кивнула.
– Мистер Б. позволяет мне брать его книги и газеты, а мисс Элизабет всегда дает романы, которые заказывает в платной библиотеке[4].
– Да, конечно. Романы мисс Элизабет. Уверен, они очень интересны.
Сара поджала губы, сузила глаза и, помолчав, повернулась к миссис Хилл.
– А у них там в Незерфилде служит негр, вы знали? – объявила она торжествующе. – Я с ним сегодня разговаривала.
Джеймс на миг замер, но тут же опустил голову и продолжал драить вилки.
– Что ж, – заметила миссис Хилл, – я полагаю, что миссис Николс сейчас не откажется от любой помощи.
– И ведь представить только! – Полли не терпелось вернуться к предыдущей теме. – Это какая же прелесть и какие деньжищи, и всё от сахара. Мне думается, стены у них зелененькие, словно мята, а колонны, должно быть, витые, как леденцы. А полы все из полированной сливочной помадки, а на диванах-то подушки сплошь марципановые!
– Увы, но колонны самые обычные, из местного камня. – Сара подняла шитье, подхватив иглой петлю. – О подушках ничего сказать не могу. Но марципан, по-моему, будет липнуть, если подтает от камина.
Полли кивнула и, мечтательно улыбнувшись, проглотила слюну.
Глава 7
«Если бы мне довелось увидеть одну из моих дочерей счастливой хозяйкой Незерфилда, – сказала своему мужу миссис Беннет, – и так же удачно выдать замуж остальных – мне бы тогда нечего было больше желать»
– Ваше платье, мисс.
Элизабет обернулась, губы ее приоткрылись в очаровательной улыбке. И платье было чудесное – такое, что, глядя на него, невольно улыбнешься. Тончайший зеленовато-голубой муслин великолепно оттенял цвет лица юной леди. Сара бережно внесла его в комнату и уложила на кровать Джейн и Элизабет, точно барышню без чувств.
Джейн, уже облаченная в вечерний туалет, предусмотрительно держалась на расстоянии от огня, чтобы не загорелся нежный муслин, и даже не присаживалась, опасаясь помять ткань. Ее волосы были тщательно расчесаны, завиты и уложены, по спокойному лицу никто не смог бы догадаться, что творится у нее на душе. У Джейн имелось одно непререкаемое достоинство: на нее можно было положиться. Уж она-то не посадит пятна на свой наряд, не станет ворчать, распекать прислугу или капризничать, требуя к себе особого внимания. Самообладание и независимость Джейн были как бальзам для взвинченных нервов Сары. Такая милая, некапризная, истинное утешение – прямо как пудинг из топленого молока: что может быть лучше под конец утомительного дня?
