— Ладно, пойду наверх и займусь обедом. — Мать упрямо называла ужин обедом. Отец Рудольфа сам закупал все необходимое для дома, потому что, по его словам, жена у него мотовка и не может отличить хорошие продукты от залежалых. Обед готовила мать.
Мать, шаркая ногами, вышла из булочной. Они жили в этом же доме, двумя этажами выше, но у них не было двери, ведущей из лавки непосредственно на верхние этажи. Рудольф видел, как мать, вся запачканная мукой, дрожа на холодном ветру, прошла мимо витрины. Трудно было поверить, что его мать — еще молодая женщина и ей чуть больше сорока лет. Но она уже поседела и выглядела как старуха.
Рудольф вытащил книгу и стал читать. Сейчас в булочной в течение часа будет полная тишина — никакого столпотворения. Он читал речь Берка1 «По вопросу примирения с колониями». Это было задание к уроку английского языка и литературы. Речь Берка казалась ему очень убедительной, но он никак не мог понять, почему члены Парламента с ним не соглашаются. Интересно, какой стала бы Америка, если бы они прислушались к Берку? Остались бы графы, герцоги и старинные замки? Ему бы это очень понравилось. Ему, сэру Рудольфу Джордаху, полковнику Порт-Филипского гвардейского гарнизона.
Вошел итальянец-рабочий, попросил буханку белого хлеба. Рудольф, отложив в сторону томик Берка, обслужил посетителя.
Ужинали они на кухне. Семья собиралась вместе только за ужином: отец обычно работал допоздна. Несмотря на нехватку продовольствия и введенные карточки, у них не было перебоев с мясом. Отец Рудольфа был в приятельских отношениях с местным мясником, мистером Хаазом, он не требовал с них карточки, потому что тоже был немцем. Рудольфу было как-то не по себе есть телятину с «черного» рынка в этот печальный день, когда на фронте убит брат Генри Фуллера, но он постеснялся говорить на такие щекотливые темы и попросил себе поменьше мяса и побольше картофеля с морковью.
Его брата Томаса, единственного блондина в семье, кроме матери, не терзали никакие угрызения совести. Он с волчьим аппетитом уписывал за обе щеки жаркое. Томас, всего на год младше Рудольфа, был куда выше его ростом и куда более крепким парнем, чем брат. Гретхен, старшая сестра Рудольфа, никогда много не ела, соблюдала диету, следила за фигурой. Мать вообще едва притрагивалась к пище: поклевывала, как разборчивая птичка. Отец Рудольфа — сидевший напротив крупный мужчина в жилетке, любивший много поесть, — смачно покрякивал и время от времени вытирал тыльной стороной руки густые черные масляные усы.
