Синергическое понимание церковной власти было представлено большинством Поместного собора, затем патриархом Тихоном и его преемниками – митрополитами Петром и Кириллом. Понимание административно-бюрократическое было представлено обновленцами, а затем митрополитом Сергием, фактически вставшим во главе церковного управления. Великий спор потребовал огромных усилий церковного разума, и его исход оказался решающим для судеб Русской церкви, определив также и нынешнее ее лицо. Исход же спора оказался в том, что синергизм в России снова потерпел поражение, как он его постоянно терпит со времен разгрома «нестяжателей». Но соотношение сил было уже новым: церковный синергизм на этот раз явил себя так мощно и авторитетно, что лишь откровенное насилие со стороны государственной власти смогло его сокрушить. Высокой ценой заплатил церковный бюрократизм за свою победу: платой за поддержку государства стал также «синергизм», но не с Духом Божиим, а с духом революции. «Бюрократическое» направление в Церкви также было затем подвергнуто разгрому, но от него остался корень, из которого выросла почти вся нынешняя духовность, а также иерархическая структура Русской церкви. Неизбежная борьба за церковный синергизм – снова впереди… Другой надежды у христианства нет.
Экклезиологические принципы, намеченные Всероссийским церковно-поместным собором, углубленные затем патриархом Тихоном и его ближайшими сотрудниками, не были и не могли быть сразу поняты и осуществлены во всей полноте церковной жизни. Помимо непривычной «новизны» самих принципов, положение осложнялось тем, что расстрелы, ссылки и эмиграция унесли к моменту кончины святейшего патриарха Тихона самых видных иерархов и крупнейших церковных деятелей, которые могли бы своим авторитетом утвердить в общецерковном сознании эти дерзновенные прозрения. Вековые привычки и традиции делали свое дело, приводя к порой непроизвольному искажению соборного и патриаршего замысла о создании подлинно православных форм церковной жизни.
Уже обновленчество, несмотря на все его эффективные нововведения, было в своих духовных корнях течением глубоко реакционным. Оно возвращалось к только что преодоленным Церковью изжитым формам существования. Но если и раньше эти формы приводили к угнетению церковной жизни, то возврат к ним перед лицом воинствующего антихристианства приводил к неизбежному духовному краху.
Однако и те члены Русской церкви, которые сохранили верность патриаршему строю, в большинстве своем еще не осознали с полной ясностью, в чем состоит сущность этого строя. Соборные установления были направлены к тому, чтобы Церковь видимым образом проявила себя как синергическую Теократию, реализация которой требовала предельного напряжения свободной человеческой активности. Но в сознании многих членов Церкви этот образ Теократии подменялся идеей государственного единоначалия, с его системой наследования власти, чиновничьим аппаратом и патриархальным принципом беспрекословного и безответственного послушания «старшим».
