Затем граф Павел Александрович Строганов, рассматривая отдельные стороны текста, продолжает:
«При сложившихся обстоятельствах Mr. Fox считает данный момент наиболее благоприятным для того, чтобы нанести решающий удар… ибо весь континент после ответных ударов впал в летаргию… Вопрос лишь в том, где?..»
Разговоры о возвращении графа Павла Александровича Строганова не прекращались, и вот 27 июня 1806 года Новосильцев написал Павлу Александровичу, выражая надежду на его скорое возвращение:
«Рад услышать, что государь уже написал тебе, чтобы вернуть Тебя, наконец, в Санкт-Петербург, и я надеюсь, что Ты, в конце концов, всё-таки вернёшься. Ты не можешь себе представить, с каким нетерпением Тебя здесь ждут. Твой отец вне себя от радости, а графиня, которая в последнее время была в подавленном состоянии и лишилась аппетита и сна, сейчас, кажется, чувствует себя, наконец, значительно лучше, повеселела. Все Твои дети, особенно Бабетинка, моя любимица, без конца повторяют: “Папа возвращается, папа возвращается домой”. Видимо, излишне Тебе писать, что князь Адам (Чарторыйский) и я разделяем радость в связи с Твоим скорым возвращением».
Далее Новосильцев просил Павла Александровича Строганова передать привет всем его английским друзьям, а затем невидимыми чернилами добавил:
«Мы более не в состоянии ничего сделать; князь Адам (Чарторыйский) лишился своей должности: все мои старания воспрепятствовать этому оказались бесполезными, Государь сам пожелал, чтобы князь Чарторыйский, оставив должность, ушёл в отставку. В свою очередь и я просил освободить меня от всех моих должностей. Моя просьба наделала много шума, привлекла всеобщее внимание. Государь попытался любым способом убедить меня остаться, но я не дал себя уговорить до тех пор, пока мы не пришли к согласию, что князь Адам (Чарторыйский) сохранит своё место в сенате и в Государственном Совете, после чего я тоже дал согласие стать сенатором и остаться на своих прежних должностях, за исключением должности заместителя министра юстиции. Ни при каких обстоятельствах я не желаю служить в каком-либо министерстве. Хотя государь дал своё согласие, но, как всегда, колеблется, медлит, чтобы избежать неблагоприятного впечатления, которое может возникнуть, если мы одновременно уйдём со своих постов, но я твёрдо стою на своём, чтобы всему миру доказать, что я не причастен к грядущему.
Политическая линия, которую мы сейчас будем проводить, будет для нас исключительно унизительной. Меня не удивит, если кому-либо удастся открыто противопоставить нас Англии.
