– Как я тебе? – спросил Терций, выйдя в разноцветном наряде бросающемся в глаза.
– По-моему, не очень! – заметил вполне серьёзно, Цурин.
– С таким-то восприятием ещё бы ты знал… – сказал поэт, снисходительно добавив. – Чувство стиля – это искусство, на познание которого у меня ушёл не один год разочарований. А знатные юные особы… ты бы только знал, какие они падкие… Эх…, ничего ты не понимаешь, в разбивании девичьих сердец! Они так и млеют от яркого и броского. Заметь, какие вышивки! Уплатил не один рон! – поэт не забыл похвастаться.
Цурин, добродушно ухмыльнувшись, поторопил. – Итак, ты готов? Может пойдём?
Проходя свободный рынок, менестрель продолжал и продолжал говорить. – Покорность нынче в цене. Милосердие им невдомёк. Все, кто держит оружие или даже палку, как тебе известно, почасту получают подарок в виде смерти, – усмехнувшись, произнёс Терций. – Как поётся в одной шуточной песне на эту тему: «Долгожданная свобода в двух шагах, поднял камень – без руки, осознал – нет головы».
– Так, за что ты купцов так поносил?
– Когда простому работяге не на что купить поесть, эти купчишки жируют и вчетверо цену поднимают. Вот я и не выдержал, видя их самодовольные рожи.
– Ну, это многое объясняет!
– Мы, почти пришли. Через ряды вон там, мой брат продаёт своих выносливых рысаков.
– Рысак, мне не нужен! Тем более, он будет мне не по карману.
– Расслабься, это я так ляпнул! У него есть и колченогие без норова, и поджарые объезженные, как ты хочешь. Я слышал тебя, когда ты говорил. Так что, сейчас сам увидишь.
Сомневайся, не сомневайся, но другой возможности раздобыть скакуна всё равно не было.
Высокий, бросающийся в глаза торговец, стоял общаясь с какими-то людьми. Завидев Терция, просиял и бросился ему на встречу.
– О, какая восхитительная весть! Говорили ты в беду попал, а ты здесь. Дорогой… ты радуешь моё хрупкое сердце! – сказал его брат, нисколько не похожий на менестреля. А ещё, брат! Дилемма решалась просто, – подумал Цурин, – наверняка у них разные родители и их родство далеко неблизкое. Первая же попытка заговорить о деле была неумолима прервана.
– Нет! Никаких возражений! Проходим, угощу чаем с мятой! – проговорил он, с явным акцентом бедуинов Сахары.
Поднявшись в помещение заслонённое разными коврами, сели на мягкие, красочные подушки. Всё это время хозяин не умолкал.
Что-то общее всё-таки есть! Оба не дают сказать ни слова! – подметил Цурин.
– Брат, как же я рад тебя видеть! Только, ты мне и нужен! Я уж хотел послать за тобой, а ты сам пришёл, да ещё и не один. Молодец! Я тебе не говорил, купил поля мяты. Да не те, про которые ты подумал. Дело новое начинаю. Вкус божественный! Брат попробуй. И ты угощайся, дорогой!
