Король вышел из-за стола и подошел к двум командирам с просьбой.
— Объедините ваши отряды, найдите и убейте его!
Оба командира кивнули головой, дав свое согласие королю. Они направились к дверям, где стояли Анна с мальчиком.
Эдмунд мечтал поскорее выйти из зала, но стоял смирно возле девушки, боясь отойти от нее даже на шаг.
Командиры вышли за двери, вслед за ними направилась и Анна. Нестор и остальные воины оседлали лошадей, что были привязаны неподалеку за столб. Долан, подойдя к девушке, сказал:
— Все хорошо? Прости за это.
Анна промолчала, она только кивнула головой. Тогда мужчина взглянул на Эдмунда, который рассматривал его уродливую руку. Заметив это, Долан завел руку за спину, тогда мальчик взглянул ему в глаза. В тот же миг командир провел своей рукой по золотым волосам ребенка и направился к остальным воинам, которые дожидались его, стоя неподалеку. Он оседлал серого коня и в последний раз взглянул на девушку с ребенком.
— Берегите себя, — сказала Анна ему вслед.
— Совсем скоро мы принесем голову Джона! — громко произнес Нестор, обращаясь к Анне.
— Пусть будет так, — ответила девушка.
Вскоре воины направились к воротам, пробираясь через жителей города, которые расходились в стороны при виде всадников.
Эдмунд с облегчением провожал их взглядом, не желая их больше видеть и слышать. Анна по-прежнему держала его за руку. Когда те скрылись за маленькими домиками, девушка повела Эдмунда куда-то. Он еле успевал за ней, так как она шла очень быстро, не желая объяснять людям, откуда взялся этот новый ребенок.
Все люди знали друг друга в лицо, население города не было столь велико. Усталые женщины рассматривали мальчика с ног до головы и кричали на детей, которые пытались дотронуться до него ради интереса. Кричали они, потому что видели его раны на шее и не желали, чтобы дети общались со странным незнакомцем.
Вскоре Анна привела мальчика в лавку, откуда пахло едой. Там у большого стола стояла тощая женщина, подле нее над кострами висели три котла — оттуда женщина набирала кашу и клала ее в деревянные чаши жителей.
Длинной очередью возле нее столпились люди, которые хотели есть. У некоторых были чаши больше, а у других совсем маленькие. Женщина знала каждого жителя в лицо и обращалась к ним по имени. Она клала по одной поварешки каши на человека, если в семье было три человека, то она клала три половника. Женщины, получив еду, уходили по домам и звали детей завтракать.
Кашу готовили один раз в день, это значило, что люди ели только утром.
