Хотя, в умелых руках и связка ключей – грозное оружие. Для всех открытых участков тела ключ – оружие. Порой и смертельное. Да, и идентифицировать его сложнее. И выбрасывать его – не проблема. Никто не обратит внимание. А если кто и подберёт, то только для того чтобы сдать в металлолом. Для чего ещё ключ на улице нужен? Не пойдёшь же с ним по всем квартирам. Так, что ключ – нужна я штуковина. А у этого в связке есть один – длинный. Итальянские замки. Вон и номер выбит по длине ключа. Сталь хорошая. В глаз, в ухо, в горло хорошо войдёт. Мягкие ткани рвёт на шее, руке. В кошельке, судя по звуку падения, полно мелочи. Тоже оружие. Кидай в лицо мелочь. Мелочь, каждую монетку, можно заточить. Вот тебе и снова оружие. Покопаться нужно в карманах. Творчески подойти к процессу, и ты вооружён. Но нужно чтобы попасть ещё в такую ситуацию. Чтобы без оружия. Ключ и мелочь – оружие отчаяния. Последний бросок. Последний прорыв. Последний, а не крайний. Тогда, всё ставишь на карту. Тогда и карандаш как пика. Но нужно постараться самому, чтобы вот так вляпаться.
А мы люди мирные. Стараемся, чтобы всё было тихо и без пыли, без отпечатков и следов ДНК.
Командир закидывает руки неизвестного тела назад, начинает вязать скотчем, что валяется на полу. Тем же самым, что связана Инна.
Руки у мужчины – чистые. Не похоже, что он часто держит оружие. Ноги тоже спеленали. Помогаю. Берем тряпку – на голову. Так больше страха. Да, и наши лица ему светить вообще необязательно. А вот то, что Инна увидела командира... Плохо. Надо её зачистить. Не хочется. Жалко мне её дурёху. Это видимо боль с болеутоляющим на меня так действует. Раскисаю. Ещё немного и начну реветь. Сопли размазывать по щекам.
– Это что за млекопитающее? – киваю на лежащее тело, спрашиваю у Инны.
– Дядя.
– Кто?
Ничего не понимаю. Дядя связывает. Дядя бьёт. Дядя переворачивает квартиру вверх дном. Не знаю, может, у них, у немцев, это такие сексуальные игры?
– Это мой дядя. Брат отца. Младший. Развяжите меня.
– Обожди. Сейчас развяжем.
– Объясни, что происходит?
– Дяде – он младший брат отца, позвонили. Сказали, что папа погиб. Дядя ко мне примчался.
– Как зовут его?
– Фридрих.
– Ну, и имя!
– Папу назвали в честь Рихарда Зорге, а его – в честь Фридриха Энгельса.
– Ясно. Тяжёлое наследие прошлого. Жертвы кровавого режима. Продолжай.
– Вот он приехал и начал меня бить, требуя денег.
– Подожди. Он-то откуда знает про деньги?
– Три миллиона планировалось поделить на троих. Папа, я и он.
