– Так давай я облегчу нам жизнь и прогуляюсь, чтобы мы хоть ненадолго друг от друга отдохнули. Как я уже сказал, пойду прокачусь. Позже увидимся.
Когда Данте ушел, хлопнув на прощание дверью, Ива откинулась на подушки, прислушиваясь к удаляющимся шагам.
Она громко вздохнула. И как ее только угораздило оказаться в тюрьме? В золоченой клетке, где есть все, чего бы она ни пожелала, а единственный мужчина, которого она вообще когда-либо хотела, все время находится подле нее, вот только не дает к себе прикасаться. На людях они старательно изображали счастливую пару, но стоило им остаться наедине, как между ними с каждой секундой росло напряжение.
А ведь порой ей казалось, что они сильно сблизились… Особенно в тот день, когда они только сюда приехали, и Данте, отбросив привычную скрытность, рассказал о детстве и семье так, что ей сразу же захотелось до него достучаться. Увидела в его взгляде горечь и тоску и почувствовала непреодолимый порыв его утешить.
И ненадолго он ее к себе подпустил. Крепко сжал в объятиях и вновь жадно целовал. И хотя ее опыт с мужчинами был весьма ограничен и скромен, она ясно поняла, что движет им не одно лишь сексуальное желание, что ему нужно утешение и принятие. И надежда.
А потом резко оттолкнул и наедине к ней больше не притрагивался.
За эти дни Ива успела познакомиться с одной из его сестер, Натальей, талантливой художницей, которая ходила в мальчишеской одежде и собирала темные волосы в высокий хвост и совсем не вязалась с тем, как Ива представляла себе сестру Данте. Она совсем недавно вернулась из путешествия по Греции, но совершенно не стремилась о нем рассказывать.
И разумеется, Ива успела познакомиться с легендарным Джованни, дедом Данте. Правда, знакомство вышло немного грустным, потому что старика непрерывно пичкали таблетками, да и весь его вид ясно говорил, что перед вами серьезно больной человек. А ведь при этом у Дишонов есть все, что только можно пожелать из земных благ, включая роскошный и невероятно дорогой особняк, но никакие деньги не могут обмануть смерть. Но что-то подсказывало Иве, что прятавшаяся в глазах старика боль вызвана не одной лишь болезнью. Может, на пороге смерти он наконец-то решил разобраться со всеми былыми прегрешениями? И именно поэтому и попросил Данте разыскать и вернуть тиару?
За проведенные на Лонг-Айленде дни Ива привыкла приходить в главный особняк дважды в день. Утром она садилась на табуретку подле кровати больного и подолгу с ним разговаривала, рассказывая о жизни в Англии. В конце концов, кому, как не ей, знать, как сужается мир прикованного к койке больного? Правда, о предполагаемом будущем с Данте она старалась не говорить, но ясно видела, как теплели глаза Джованни, когда он дрожащей рукой прикасался к бриллиантовому кольцу. И как могла, прятала боль и вину, старательно прикусывая язык каждый раз, когда ей в очередной раз хотелось исповедаться и признаться, что все это лишь обман.
