Прервана она была всего один раз, когда тугой поток машин, мчавших по трассе «Аялон», влился в центр Тель-Авива.
— В принципе — сойдет, — вынес вердикт Перевозчик, обозревая окрестные зеркальные небоскребы критическим взором колонизатора, попавшего в туземную страну. — Не Европа, но типа нормально.
— Европеец! — фыркнул Гвоздь.
В центре движение замедлилось, стало вязким и нервным. Все пытались подрезать дорогу всем и каждому, проскочить вперед, втискиваясь в несуществующие — математики сказали бы «мнимые» — промежутки между машинами, раздраженно огрызаясь гудками и размахивая руками.
Шум заставлял Гвоздя морщиться и материться про себя, удивляясь долготерпению водителей, ибо в Москве подобное вождение было бы наказано, в лучшем случае, битьем морды.
Благо ехать недалеко. Другая страна, другие мерки, другие расстояния.
— «Брю-Хаус»! — таксист показал на приземистое двухэтажное здание справа. Гвоздь кивнул и достал кошелек. Доллары — они и в Африке доллары.
Солнце било по полной программе, мстило за кондиционированную прохладу салона машины, стремительно наверстывая упущенное.
Хлопнул багажник водитель выгрузил чемоданы, улыбнулся, и такси, без намеков на поворотник, нагло влезло в самый центр потока, наплевав на яростные гудки.
Гвоздь проводил машину взглядом, пока она, мигнув на прощание солнечным бликом, не скрылась за поворотом.
— Куда теперь? — спросил Перевозчик.
— Пошли, пройдемся по бульвару.
— Умрем от жары, нахрен! Переться с чемоданом по такому пеклу!
— Пошли-пошли, не ной! Естественная смерть нам не грозит, а вот неестественная — легко!
В ресторан они не зашли, а пересекли узкий проезд, отделявший их от пешеходной зоны, и пошли вверх по широкому бульвару.
— Мы здесь прямо свои! — оглядевшись, хмыкнул Перевозчик.
В это время дня бульвар Ротшильда не был многолюден, но все равно бросалась в глаза особенность публики — обилие мужских пар (хотя встречались и женские тоже). Смешанные пары, которых было совсем немного, смотрелись на этом фоне лишним элементом, не враждебным, но явно чужеродным.
— Куда нам до них! — Гвоздь криво улыбнулся. Улыбка вообще не была его сильной чертой. — Тебе весь прикид сперва сменить надо, на золотистые «Версаче», что ли. А так на местного гея ты не тянешь, только на простого пидара.
Перевозчик надул губы и, демонстративно дернув плечиком, отвернулся.
— Смотри! Войдешь в роль, потом не выйдешь!
— Даже не мечтай! — скорчил рожу Перевозчик. — Ничего тебе не обломится, противный!
