А утром узнал, что Аджубей все же поедет вместе с послом и его женой. Мы славно проводили Алексея Ивановича. Он расцеловался со всеми совжурналистами, а мне в качестве сувенира вручил килограммовую банку черной икры и несколько бутылок водки и коньяка. Вдохновленные поистине царским подношением, мои коллеги решили собраться после проводов в корпункте «Известий», чтобы просто так посидеть и потрепаться, благо, что и повод был налицо.
Моя «Джульетта» резво бежала вслед за правдинским «ситроеном» по неширокой автостраде Виа дель Маре (морская дорога), которую в народе прозвали «Виа дель Морти», то бишь «дорога смертников», за очень большое число аварий, на ней происходящих. Настроение было прекрасное, стрелка спидометра прыгала где-то между 130–140 километрами в час, по приемнику передавали полюбившийся мне новый американский шлягер «Хей, хей, Паула». Потом меня неожиданно и неумолимо потянуло влево, я ощутил сильный удар и куда-то полетел…
Словно из тумана перед глазами появилось доброе лицо в белой шапочке, с роговыми очками на носу. Грустно улыбнувшись, врач укоризненно произнес: «О, дотторе, зачем же надо было так торопиться? Ведь жизнь прекрасна, когда она течет медленно…». И вновь все растворилось в тумане наркоза.
Технари из резидентуры, осмотревшие разбитую «Джульетту», констатировали, что в умело подрезанную покрышку левого переднего колеса автомашины была вставлена специальная стальная шпилька, которая должна была проткнуть камеру при движении с большой скоростью. При ударе о дерево меня выбросило из автомобиля, и я оказался на шоссе с переломанными ногами, многочисленными ушибами и разорванными вдрызг штанами.
Автомобильная катастрофа, как вы сами понимаете, готовилась не для меня, хотя и предсказала «опасную жизнь» и «смертельную опасность» моя цыганка-гадалка. Резидент сразу же дал в Москву не очень ясную телеграмму: «По возвращении с аэродрома Фьюмичино на 13-м километре от Рима на автостраде Виа дель Маре разбился корреспондент „Известий“ Леонид Колосов…» Это послание Алексей Иванович получил в тот же день, когда заехал с аэродрома в редакцию газеты. Позднее мне рассказали, что, прочитав шифровку, Аджубей очень расстроился. Правда, сначала произнес много нецензурных слов, а затем уже уронил слезу. Вызвал моего приятеля из иностранного отдела и дал задание срочно подготовить некролог. Он начинался так: «Мы его звали просто Леней за простоту, скромность и душевную щедрость. Трагическая и нелепая смерть вырвала из наших рядов талантливого журналиста, собственного корреспондента „Известий“ в Италии, погибшего в автомобильной катастрофе…». Приехав в отпуск, я читал черновик своего несостоявшегося некролога и плакал от безмерной любви к самому себе. А Алексей Иванович радостно, как говорят, смеялся, когда на другой день стало известно, что газетчик Леня Колосов остался жив, и самым решительным образом отказался отозвать меня из Италии на предмет лечения в Москве, чего тайно добивался мой резидент, которому я, видимо, надоел своими выкрутасами. Я проработал на Апеннинах еще пять лет, хотя ноги мои нынче болят ужасно, напоминая о злополучной «Джульетте». Скандала, разумеется, поднимать не стали. Авария как авария… И все же скажу я вам, что помирать в автомобильной катастрофе не страшно. Не нужно, конечно, но не страшно и не больно. Другое дело, когда гложет неизлечимая болезнь, та, которая свела в могилу папу Иоанна…
