Пенебригг был разочарован, как и я, но Нат не скрывал облегчения.
— Не страшно, милая, — сказал Пенебригг. — Сэр Барнаби предупреждал, что одной песни может не хватить. Он предложил коснуться человека, чьи мысли ты хочешь увидеть, — он протянул сухую руку. — Вот. Скажи, видишь ли ты теперь мои мысли.
Я с надеждой взяла Пенебригга за руку, закрыла глаза и снова спела. В этот раз, когда я закончила, что-то было не так. Песня кружилась в моей голове в такт моему дыханию. Она звенела во мне, и мои мысли вытекли, как вода, я начала видеть что-то другое.
— Вижу мужчину, — сказала я, все еще слыша песню в голове. — У него длинный подбородок, не менее длинный нос, темные волосы падают ему на плечи. Он не улыбается, — мужчина подошел ко мне, словно находился в этой комнате. — Его глаза пылают, но… нет, он смотрит не на меня, а сквозь меня. Он стойкий и амбициозный. И… и…
Песня говорила, что он старый. Но мужчина выглядел молодо. У него была старой одежда? Обувь? Что это могло быть? Я крепче сжала пальцы Пенебригга.
— Ах, ясно, — я чуть не рассмеялась. — Его зовут Олдвилль.
Я услышала резкий вдох. Картинка замерцала и растаяла, а с ней и песня. Я открыла глаза.
— Я сказала что-то не так?
Пенебригг отпустил мою руку и глядел на меня потрясенно из-за блестящих очков.
— Небеса, сработало.
Я была потрясена не меньше.
— Я угадала?
— Угадала? Милая, да это чудо. Это был Исаак Олдвилль. Правда, Нат?
Нат кивнул с поджатыми губами.
Пенебригг принялся взволнованно расхаживать по комнате.
— О, что скажет Олдвилль, когда услышит? Что скажут все, когда увидят твое выступление?
Я подумала, что ослышалась.
— Выступление?
— Да. Днем, на встрече Невидимого колледжа. О, они будут в восторге!
— Но я делала так только раз, — сказала я. — Не знаю, смогу ли я снова.
— Тебе нужна тренировка, милая, — сказал Пенебригг. — Мы посвятим этому остаток дня. Но нам нужно восстановить силы. Нат, мальчик мой, принесешь нам больше булочек и сыра?
Он не смотрел на Ната, а я смотрела. С грозным видом Нат взглянул на меня, а потом развернулся и ушел.
