Я подняла рубин, Пенебригг встал со стула и зажег свечу от огня. Он поднес ее и посмотрел на камень.
— Ага, вот так. А теперь поверни, нет, погоди, — он прищурился. — Замечательно. Жаль, что ты потеряла письмо матери! Понадеемся, что его не найдут, или что Скаргрейв не сможет его прочитать.
— Ничего нельзя сделать? — спросила я.
— С письмом? Пока — нет. Но я могу предложить другую проверку для Певчей. Хочешь продолжить?
— Да, — если так я получу их помощь в поиске Норри, я это сделаю.
— Ты не слишком устала?
— Нет, — я была бодрой, несмотря на комнату, полную дыма и полумрака.
— Хорошо. А теперь возьми камень в руку. Нет, не так. Не в кулак. Пусть просто лежит на ладони.
Было сложно слушаться Пенебригга, разжать пальцы и позволить рубину лежать открыто. Кулон всегда был скрыт, и я хотела уберечь талисман вдали от чужих глаз. Я заерзала, заставляя ладонь оставаться открытой.
— Не двигайся, — приказал Пенебригг. — А я попробую его забрать.
Мои пальцы сомкнулись поверх рубина сами по себе.
— Но он мой!
— Если это магия, и он твой, то никто не сможет его у тебя забрать. Нат попытался, помнишь? И не смог.
Никто не сможет забрать у меня камень. Я с любопытством раскрыла ладонь, показывая рубин.
Пенебригг потянулся к нему, но как только его рука коснулась камня, свирепая музыка зазвенела в ушах. Пенебригг отдернул руку, лицо его побледнело.
Нат вскочил со стула.
— Что ты с ним сделала?
— Спокойно, Нат, — Пенебригг прижал к груди пальцы. — Она ничего не сделала. Это камень.
Нат опустился рядом с ним с тревогой.
— Больно?
— Терпимо.
— Я попробую.
— Нет, Нат. Не советую. Не когда…
Но пока Пенебригг говорил, пальцы Ната сжались на камне. Свирепые ноты снова зазвенели в моих ушах, в этот раз яростнее. Нат закричал, его рука взлетела.
— Ах, — сказал Пенебригг. — Что ты ощутил?
— Ничего, пока не попытался коснуться, — Нат звучал потрясенно. — А потом мои пальцы словно сжали раскаленные клещи.
— Как и у меня, — сказал Пенебригг. — А в тот раз ты что-то ощутил?
— Когда потянулся за кулоном? — Нат задумался. — Укол был, да. Но не такая боль.
— Но ты трогал только цепочку, а не сам камень. Ты и близко к камню не был, — Пенебригг кивнул мне. — А ты? Что в этот момент ощутила ты?
— Ничего, кроме…
— Да?
— Я услышала музыку. Быструю и злую, — я не добавила, что от этого у меня было странное чувство, словно я разделяюсь на двух Люси, одна была в ужасе от боли других, а вторая радовалась их поражению. Это длилось лишь миг, но все равно пугало.
