– Паула фон Флошенбург, – прокомментировал он, заметив обмен взглядами. – Одна из богатейших вдовушек рейха. У меня на нее целое досье. Дамочка может быть нам полезна.
– Не только в постели? – поинтересовался Матиас.
Скорцени улыбнулся, бросил оценивающий взгляд на молодую женщину и пустился в объяснения:
– Я хочу создать новую расу воинов. Новый вид боевых авантюристов. Совершенных существ, идейных и умных, организованных интуитивистов. Людей, способных появляться из воды и с неба, умеющих затеряться, раствориться в толпе во вражеском городе… Стать своими среди чужих.
Ничего нового в этой идее для Матиаса не было. Вынырнуть из воды, выброситься с парашютом, стать другим человеком – он вел такую жизнь уже три года, глотая пыль военных дорог. Впечатление произвели не слова Меченого, а его тон. Музыка смолкла, красавица вдова направилась к своему столу и, проходя мимо Матиаса, коснулась спинки его стула легким ласкающим движением. Завораживающий голос Скорцени сопроводил этот жест:
– Для этого нового человека сама война станет анахронизмом, он будет над ней.
Нацисты жили фантазиями, они были одержимыми и почти всегда казались… бесноватыми, но иногда превращались в искусителей. Скорцени переживал один из таких моментов. Его улыбка напоминала волчий оскал, глаза с расширенными зрачками словно бы вглядывались в иную, вагнеровскую реальность, хотя на самом деле следили за Матиасом. Он был сейчас тем самым новым, совершенным, вдохновенным, идеальным воителем, пребывающим «над схваткой». Это казалось нелепым, но и… заразительным. И Матиас сдался. Ладно, он уступит нелепому детскому желанию Меченого, грезящего о совершенном человеке. Теперь он слушал Скорцени с почти физическим удовольствием:
– Ты и понятия не имеешь о том, что я предлагаю. Это будет невиданное приключение! Воплощение мечты, равной тебе.
Матиас допил пятый по счету бокал. Оркестр покончил с вальсами и заиграл проникновенное танго. Он протянул руку Меченому – в знак согласия, встал и направился приглашать вдову на танец. В постели она оказалась менее «зажигательной», чем на танцевальной дорожке, и на рассвете Матиас сбежал. Эта женщина была такой же унылой, как нацистское танго.
Неделю спустя он вступил в ряды СС, и под левой рукой у него появилась татуировка – матрикулярный номер. «Пометили, как евреев в лагерях», – подумал он тогда. С элитой нужно обращаться как с отбросами общества, – такова неумолимая логика Третьего рейха. В идеальной (читай: уравновешенной) игре «хорошие» и «плохие» существуют как зеркальные отражения друг друга, следовательно, необходимо, чтобы и те, и другие
