— Я, Степан Федорович, линию партии не обсуждаю. А то такие сомнения могут нас завести совсем не туда, куда надо. Вы правильно сказали, там, — я показал глазами в потолок, — сидят не дураки. Опять же, Китай — своего рода прослойка между СССР и профашистской Японией, и эту прослойку поневоле придется поддерживать. Ни к чему нам враг у ворот.
— Это точно, с какой стороны ни глянь — окружены врагами. И каждый норовит устроить нам какую-нибудь пакость. Но нас голыми руками не возьмешь, сейчас Красная армия совсем не та, что была еще десять лет назад. У нас уже есть несколько танковых корпусов. Об этом писали и в газетах, — добавил майор, видимо, опасаясь, как бы я не подумал, что он выболтал засекреченную информацию.
Между тем Ника принялась сворачивать остатки еды в газету «Красная звезда», причем с портретом Сталина на первой полосе.
— Ника, ты что делаешь?!!
Бедняга аж вздрогнула от возмущенного шепота мужа.
— Что случилось, Степан?
— Ты посмотри, куда мусор заворачиваешь!
— Ой, и правда, это же товарищ Сталин.
Оба испуганно посмотрели на меня, но я сделал вид, что глазею в окно, на проплывающие мимо сумеречные пейзажи. Наверное, думают, настучу я или нет, переживают. А скажу сейчас, что промолчу, не сдам — еще больше изволнуются. Мол, успокоил, а сам уже думает, как донос составить.
Я зевнул, прикрыв рот рукой. Насыщенным сегодня получился день, столько всяких событий.
— Наверное, спать уже нужно ложиться, — сказал майор. — Поезд прибывает в Харьков рано утром, не проспать бы. Хотя вроде и предупредили проводника, но лучше не рисковать. Сережка! Хорош носиться, давай в туалет тебя отведу — и на боковую.
Отпрыск подчинился беспрекословно, причем Степан повел его справлять нужду, не забыв прихватить упряжь с кобурой, а по пути попросив комсомольцев заканчивать шуметь.
— И нам пора, Леха, а то, смотрю, уже глаза трешь. Сейчас тоже в туалет сходим, и ложимся спать.
— Да я не хочу!
— Вижу я, как не хочешь… Если и правда не спится — лежи и смотри в окно. Все равно уснешь.
— Ага, снизу неудобно смотреть. Пап, давай я на верхнюю полку лягу, там в окно хорошо глядеть.
— Ладно, забирайся, если так хочется, мне еще лучше.
В общем, понемногу вагон угомонился. Увидев, как свесилась вниз тонкая рука уснувшего Лешки, я повернулся на бок и моментально отрубился.
Проснулся в половине седьмого, когда поезд подъезжал к Харькову, и семья майора вовсю готовилась к высадке, пакуя чемоданы.
— А, проснулись, — улыбаясь, негромко сказал он. — Извините, если мы тут пошумели.
