— А то прямо не знаешь!
— Клянусь!
Зрачок на какое-то время пропал из дыры глазка, похоже, надзиратель оглядывался, потом появился снова.
— Пузырева бил?
— Которого в госпиталь увезли с пробитой головой?
— Ага, его. Этот-то Пузырев, когда очнулся, на тебя и показал.
— Как он мог показать?! Я ведь в лежку был, после допроса пошевелиться не мог!
— Ну, это уже не ко мне. За что купил — за то и продаю.
Надзиратель ушел, а я остался вновь наедине со своими мыслями. Вот же сука этот Пузырев! Гадом буду, вернусь в камеру — еще раз по больной башке ему настучу. Хотя еще неизвестно, когда он сам-то из больнички выйдет, на мой взгляд, ему постельный режим был обеспечен на месяц как минимум. Ну, может, еще встретимся.
В карцере я пробыл ровно неделю, после чего меня, малость неухоженного, но все еще бодрого, вернули в общую камеру. На прощание я мысленно пожелал Бармалею удачи. Он-то остается в одиночке, бедолага, до следующего постояльца, который может оказаться не таким добрым, как я. Возьмет — и смахнет паутину вместе с Бармалеем.
Меня сразу обступили старые знакомые, коими я считал комбрига, артиллерийского инженера и еще нескольких человек.
— Ну как вы там? За что вас в карцер?
Пузырев, как я и предполагал, еще не появлялся, а его подельники во главе с Костылем затихарились в «блатном углу». Косясь в их сторону, я негромко поведал причину моего заточения.
— Вот же сволочь! — с чувством выдохнул Куницын. — Жаль, что мы его не добили.
— Тогда было бы еще хуже, — взвешенно ответил я. — Репрессии для отдельно взятой камеры последовали бы такие, что мама не горюй. Всем бы досталось, кроме этих.
Я кивнул в сторону напряженно прислушивавшихся к нашему разговору уголовников, которые тут же сделали вид, будто заняты перекидыванием затертых до сальности картишек.
— Теперь, если что, могут и срок накинуть, — покачал головой Павел Иванович.
— Пусть сначала докажут, что это он бил, — вставил Кржижановский. — Неужто они поверят словам какого-то уголовника, который в темноте даже и не видел, кто его лупит?! Если надо будет — я выйду и скажу, что это моих рук дело. Тем более что я действительно принимал участие в этой схватке.
— И я присоединюсь, — это уже инженер.
— А я предлагаю придерживаться версии с падением с нар, как сразу сказал Куприянов.
Коган смотрел на нас, как воспитатель в детском саду смотрит на своих маленьких подопечных, сказавших какую-то глупость.
— Нет, ну а что, не знаю как вас, а меня на допросе по поводу этого события не спрашивали, они под меня как вора и антисоветского элемента копают, им не до таких мелочей. Вас спрашивали? Тоже нет? Вот, значит, можно сейчас всем скопом сговориться, что этот ротозей во сне свалился с нар головой вниз.
