Войдя в зал кардинальской резиденции, посетитель плотно закрыл за собой дверь.
— Что вы намерены предпринять дальше? — прямо с порога жестко спросил он.
— У меня не остается выбора, — фра Гвидо в волнении поднял холеные руки, точно прося Творца небесного вразумить венценосного грешника. — Я должен представить святейшему Папе категорическое требование франкского кесаря.
— Но это же абсурд! — возмутился майордом. — Даже затевать речь о том, чтобы дракон и сын дракона был признан святым! Возмутительная ересь! Нелепо и крамольно!
— Да, это так, — кивнул прелат. — Меня это ужасает не меньше. Но Риму нужны франкские мечи и копья. А Дагоберт, увы, за это требует гарантий, и как можно быстрее.
— Вы это серьезно?
— Куда как серьезно, друг мой.
— Что же вы станете писать, требуя создать комиссию по беатификации,[8] а уж тем более, канонизации? Какие заслуги перед Богом и Церковью назовете? Этот нечестивец даже не считал его святейшество наследником власти святого Петра и отказывался платить десятую часть в пользу Церкви!
— Но все же десятина сполна поступала в казну. — Фра Гвидо вышел из-за стола, молитвенно сложил руки перед собой и склонил голову с благодарностью Всевышнему за попечение о своей Церкви.
— Это была моя заслуга! — возмутился Пипин.
— Мы оба знаем это, друг мой. Но теперь будет его. Как и те монастыри, которые строились в годы его царствования…
— Его царствования, но моего правления! — напомнил майордом Нейстрии.
— Поверьте, мессир, и я, и его святейшество, и вся наша Церковь помним об этом и весьма признательны вам. Но, пока вы не можете справиться с этим драконьим выродком, мы, как ни прискорбно, вынуждены идти у него на поводу. Я потребую немедленного созыва комиссии. Процесс этот не скорый, понадобится урегулировать множество формальностей, найти свидетелей чудес, совершенных покойным кесарем… — Фра Гвидо выразительно поглядел на собеседника, желая убедиться, хорошо ли тот его понимает. — Возможно, такие чудеса и не сыщутся. Кто знает, кто знает… А войско — с храбрым ли Дагобертом, без него ли, — нужно уже сегодня.
— Если мы победим, — задумчиво начал Пипин, — работу комиссии можно будет утопить в бесчисленных оттяжках и уточнениях.
Кардинал промолчал, благостно поднимая очи горе и поглаживая кончиками пальцев теплое золото наперсного креста.
— А если, не дай Бог, враг одолеет нас, то сие и вовсе не будет иметь никакого значения.
— Увы, так и есть, — склонил голову фра Гвидо. — А потому вам следует приложить все силы и убедить кесаря, что мы делаем максимум возможного для выполнения его прихоти, а потому следует поторопиться с оказанием помощи Риму.
