– Ноги болят, – жаловалась она.
– Не думай о ногах. Наслаждайся видами, – посоветовала я. Местность вокруг нас действительно выглядела впечатляюще, словно мы оказались на другой планете: красные скалы, бурая глинистая земля и разбросанные тут и там огромные камни, похожие на гробы. Было такое чувство, будто мы оказались на Марсе.
– Да не хочу я смотреть на эти виды! – ныла Марта. – Я вообще не хочу здесь находиться! Я хочу быть дома в Огайо и идти по парку на пикник.
– Пикник, говоришь? А чем угощают? – поинтересовалась Биби.
– В смысле?
– Что в меню? – уточнила Биби.
Марта замолчала и задумалась.
– Бутерброды с салатом из курицы. Не слишком много майонеза, как делает моя мама, – ответила она после некоторого молчания.
– А еще что? – спросила я, зная: если Марта не будет думать о трудностях пути, ей станет легче идти.
– Мама запекает картошку с сыром и сметаной. По идее такую картошку надо есть горячей, но она мне даже больше нравится холодной. И ко всему этому стебли сельдерея и морковь. И дыня. И холодный лимонад. Не покупной, а домашний.
– А на десерт? – поинтересовалась я.
Марта задумалась.
– Можно два варианта?
– Это твой пикник, дорогая, поэтому ты сама решаешь, – ответила Биби.
– Торт-мороженое, который делает моя бабушка. Кусочки шоколадного бисквита с соусом и взбитыми сливками. Очень легкий и вкусный торт.
У меня от ее слов слюнки потекли.
– Ну а второй вариант? – спросила я.
– Слоеный торт с фруктовой начинкой. Коржи тонкие, клубника крупная, и все залито свежими взбитыми сливками.
– Пощади, Марта! – взмолилась я. – Это просто пытка, по сравнению с которой наша прогулка – отдых.
– Я чего-то тоже от всего этого проголодалась, – сказала Марта.
Мы даже не заметили, как вышли на вершину, на которой у нас был привал. Мы сели, съели яблоки и сухофрукты, мысленно представляя, будто едим то, что совсем недавно описывала Марта.
Через две недели выпал снег.
– Слава богу, – произнесла Марта, глядя на кружащиеся в воздухе снежинки. – Теперь точно никаких марш-бросков.
Я мечтала, чтобы до конца года больше не было сессий групповой терапии. Они начинали вызывать у меня отвращение, схожее с тем, которое я испытывала во время встреч с Клейтон. Во время сессий конфронтационной терапии я была в центре круга всего один раз, когда меня вызвал Шериф. Но после Дня благодарения меня начали ставить в центр круга практически каждое занятие. Однажды в течение одной недели я оказалась там два раза подряд. Оба раза я не заплакала, даже когда ученицы стали говорить про мою мать. Некоторые из девчонок, совершенно очевидно страдающих Стокгольмским синдромом, начали на меня «наезжать» по поводу того, что я не придерживаюсь предписаний врача и торможу процесс «лечения». Лучше бы не лезли не в свои дела и не возникали по поводу вещей, которые их совершенно не касаются.
