— Да что Ты несёшь! Конечно, нет! — закричал Бортон. — Не говори чушь! Ты необыкновенно изящна!
— Однако именно так про меня говорят, — простонала рабыня.
— Держу пари, что это сказал какой-то негодяй! — сердитым голосом заявил наёмник.
— Ну, если Господин так считает, — задумчиво пробормотала Темиона.
— Эх, попадись он мне сейчас, — пылко заявил Бортон, — уж я бы поговорил с ним, уж я бы этого невежу отделал, он бы у меня сам признался в полном отсутствии у него вкуса!
Вообще-то, стоит напомнить, что упомянутые обвинения, выдвинутые здоровяком против Темионы, касались свободной женщины, которой она была на тот момент, а не против нынешней Темионы — рабыни. Лично для меня огромное различие между этими двумя женщинами было очевидным, хотя сама Темиона пока ещё этой разницы не осознала.
— Увы, некоторые сочли меня необыкновенной уродиной! — продолжила жаловаться женщина.
— Абсурд! — закричал бородач. — Ты просто красавица!
— Господин слишком добр к рабыне, — заметила Темиона.
— Ты — самая красивая рабыня из всех, кого я когда-либо видел! — воскликнул Бортон, и я обратил внимание на довольное выражение, мелькнувшее на лице Филеба, который, похоже не был готов расстаться с Темионой задёшево, если вообще собирался от неё избавиться.
— Уверена, Господин говорит это всем встреченным рабынями, — улыбнулась Темиона.
— Нет-нет! — поспешил заверить её распалившийся наёмник.
— Конечно же, Вы делаете это, — обиженно надув губки, заметила женщина, — чтобы бедные рабыни открылись и потекли при первом же вашем прикосновении.
— Нет! — уже раздражённо крикнул он.
Похоже, Темиона, в основном из-за недолгого срока в рабстве, пока ещё не до конца понимала того, что психологическая и физиологическая реакции, ожидаются и, более того, требуются от всех рабынь, при прикосновении любого мужчины, независимо от состояния женщины.
— Могу ли я надеяться, что Господин не хочет выгнать меня отсюда? -
осведомилась рабыня.
— Не понял, — растерянно отозвался мужчина.
— Неужели Вы не собираетесь приказать мне убраться в ваших глаз, — спросила Темиона, — или потребовать, чтобы меня выбросили меня отсюда?
— Конечно же, нет! — заверил её Бортон.
— Получается, что Господин проявляет ко мне некоторый интерес? — уточнила невольница, не прекращая двигаться под музыку.
— Да! — взвыл Бортон, словно от боли.
Я видел, что он уже был готов вскочить на ноги и сгрести её в свои объятия. Честно говоря, я сомневался, что у него хватит выдержки на то, чтобы довести Темиону до одной из маленьких палаток-альковов, установленных внутри загородки. На мой взгляд, у Темионы в данный момент был куда больший шанс оказаться брошенной спиной на голую землю перед костром и быть взятой прямо на глазах тех, кто только что любовался её танцем. Только после того как мужчина, воспользовавшись ей, задыхающейся в своём ошейнике, смог бы чуть пригасить пылавший в нём огонь страсти, только тогда бы он потащил её к алькову и принудил бы обслуживать его снова и снова, до самого рассвета. И только ближе к утру у Темионы могла бы появиться возможность ненадолго расслабиться и лечь, прижавшись к его бедру, чтобы после очень короткого перерыва служить мужчине снова, успокаивая пламя столь могучей жажды, которую она, рабыня, пробудила в мужчине, и которую она, как рабыня, сама же и должна была удовлетворить.
