— Пошли?
Они миновали заграждение из бело-синих полицейских джипов, более многочисленных, чем обычно, и направились вверх по людному узкому бульвару, где все беспрерывно друг с другом здоровались. Прохожие останавливались у лотка с юридической литературой. Рядом с изданиями вроде «Совладение» или «Новые положения семейного права» были разложены какие-то брошюрки в голубых обложках, и многие покупатели их с интересом листали.
— Что это такое? — спросила Вивиана.
Вопрос ее, понятно, относился не к десятку полицейских, а к целому лабиринту из переносных металлических ограждений, который громоздился у входа в прокуратуру. Потом лабиринт разветвлялся на три прохода: один вел к наружной лестнице, а два других — внутрь здания. Молоденький полицейский обыскивал какого-то толстяка, у него, видимо, не было документов, дающих право на вход.
— Это все из-за процесса Маральди? — спросила Вивиана, когда они входили в здание, где у двери их приветствовал безусый полицейский комиссар.
— Да. Теперь ограждения расставляют каждый месяц и дней на десять, не меньше. И самое интересное, что мы берем их напрокат; на деньги, которые мы на это тратим, за год можно было бы купить свои.
— Что, они из чеканного серебра?
— Прости, что ты сказала?
— Да нет, ничего, — рассмеялась Вивиана, прижимаясь к его плечу.
— Ну вот и ваш рынок Траяна[35], поглядим, тут ли Джиджи.
В вестибюле среди колонн, книжных киосков и группок беседующих Джиджи не было. Не было его и у себя — кабинет оказался заперт на ключ.
— Знаешь, он, наверно, вообще сегодня не приходил, — пошутил Балестрини, подергав ручку двери. Вивиана улыбнулась.
— Пытаешься посеять раздор в семье? Мог бы и покрыть его интрижки.
Гм, интрижки. Не худо было бы с ней поболтать, пошутить, только не то сегодня настроение, мрачно подумал Балестрини. Но Вивиана отнюдь не собиралась лишать себя возможности немножко побеседовать с Андреа.
— Ты что же, даже не пригласишь меня в свой кабинет? У тебя дела?
— Да нет. То есть не слишком много. Но я порядком устал, утром вел допросы.
— Поэтому ты такой сердитый?
— Сердитый?
— Да, сердитый. У тебя такая физиономия… посмотрел бы на себя в зеркало. Послушай, что у вас там с Ренатой происходит?
Балестрини молча уставился на Вивиану. Неужели что-то написано у него на лице? Вряд ли Рената чем-то поделилась с подругой. Еще менее вероятно, что их семейные дела уже стали предметом сплетен. Во всяком случае, пока еще не стали. Его охватило чувство суеверного преклонения перед сверхъестественным даром Вивианы видеть людей насквозь, с которым он сталкивался уже не впервые. Ей не требовалось ничего — ни свидетелей, ни экспертов, ни улик, ни документов. Без всякого предварительного следствия силами судебной полиции она, руководствуясь только Женской Интуицией, пришла к абсолютно точному выводу. Балестрини почувствовал, что Вивиана просто наслаждается его удивлением.
