— Я был против того, чтобы на вас надевали наручники после вашего последнего выступления на ринге, — начал Балестрини как можно естественнее фразу, тщательно приготовленную заранее. — Что касается меня, я бы скорее посоветовал надеть на вас намордник.
Буонафортуна улыбнулся — просто и весело, без всякого ехидства.
— Возможно, я погорячился, просто еще никак не могу прийти в себя после этого ареста и вообще всей этой истории… Но все, что я сделал и сказал тогда, полностью соответствует моим убеждениям.
Балестрини машинально кивнул. Этот юноша, не по возрасту густо обросший волосами, не мог скрыть своего непролетарского происхождения и общего уровня образованности. У большинства его сотоварищей был так же хорошо подвешен язык и так же богат словарный запас, но Буонафортуна явно превосходил их блестящим знанием столь сложных в итальянском языке правил согласования грамматических времен.
— Пользуясь случаем, хочу уточнить, что, плюнув вам в лицо, я намеревался выразить свое презрение не к вам лично, а к тому классу, который вы представляете. Более того, здесь, в тюрьме, я даже слышал о вас довольно лестные отзывы…
— Спасибо.
— …и хотя я не верю, что можно служить сразу двум хозяевам, то есть быть судейским чиновником и в то же время оставаться честным, порядочным человеком…
Балестрини решительно открыл «дело» арестованного, словно желая показать, что он — лицо официальное и его не интересуют эти последние слова Буонафортуны. И потом, чего на него злиться? И так уже за свою дурацкую выходку в прокуратуре парень, наверно, заработает лишних два года.
Но Анджело Буонафортуна на этом не успокоился — слегка повернув голову, он пристально уставился на адвоката Латини, сидевшего, оттопырив нижнюю губу, с насупленным видом.
— Что же касается вас, то я не просил назначать мне защитника и буду вести себя так, будто вы вообще не существуете. Вы защищаете не просто человека, а клиента, причем в зависимости от того, кто больше заплатит…
— Браво, а теперь обрушься на конвойных, оскорби их и можешь считать, что сделал свое дело, — перебил его Латини, который на последних выборах в местные органы баллотировался по списку либералов, но собрал всего двести-триста голосов.
— Хватит, Буонафортуна! — прикрикнул на парня Балестрини и ощутил препротивную дрожь. Он ничуть не удивился бы, если б этот тип из «красных бригад» сейчас на него набросился, и Балестрини инстинктивно покрепче уперся коленями в письменный стол. Но ничего не произошло.
