Коллорини засмеялся. Он подмигнул Паломбелле своими голубыми глазками и, растянув тонкие губы в ухмылке, обнажил белоснежные зубы.
— Я не в ладах с доном Тарчизио. Может, вы с ним подружились? Я видел, как вы мирно шли рядышком.
Дон Джузеппе принялся старательно тереть бровь, скрывая свою ярость. Тут, на каторге, все следят за тобой, и если тебя не выслеживают карабинеры, так их подменяет Коллорини.
— Могу я узнать, чем обязан такой чести? — чрезмерная учтивость придавала вопросу двусмысленность, и он звучал как скрытая угроза.
— Хочу, синьор Паломбелла, провернуть одно миллиардное дело и вот нуждаюсь в вашей поддержке.
Барон оторвал взгляд от водоворота и обдал стоявшего рядом человека презрением.
— Вы переоценили меня, синьор Коллорини. Я в похищениях людей ничего не смыслю. Мне не удалось бы похитить и упрятать даже канарейку.
Редкая осторожность, многозначительные паузы, игра слов и туманные намеки — все это подтверждало рассказ Лауреты. Она назвала Паломбеллу упрямым старым попугаем, который видит мир таким, каким он представляется ему со своей жердочки. «Я живу здесь», — повторила она с усмешкой его слова, отчеканивая каждый слог с клокотаньем в голосе, словно это и впрямь был попугай. Таким он ей показался во время их тяжелого разговора.
Да, Лаура права: это экзотическая птица, что сидит в клетке на жердочке и очень гордится своим ярким оперением. Да к тому же надменная и недружелюбная. Коллорини резко ответил:
— В данный момент у меня нет необходимых связей, чтобы я мог прятать гостя и долгими месяцами вести переговоры. Я приказал моим гм… моим сотрудникам испариться. Они сделали это быстрее, чем я хотел. Ну, и это создало для меня известные трудности.
Он вгляделся в лицо дона Джузеппе, но не сумел разгадать его мыслей. А Паломбелла думал о том, что грозного главаря банды его помощнички бросили в самый тяжелый момент. Оценив обстановку, Коллорини решил не пускаться в объяснения, а быть таким же лаконичным, как этот босс мафии. Он тоже при желании умел быть кратким.
— Не собираюсь я похищать людей, теперь я интересуюсь старинными монетами, — сказал он. И с радостью заметил, как на узком лице Барона отразилось изумление. Но тот сразу же изобразил прежнюю невозмутимость.
— И вам успели на меня наклеветать. — Барон обнажил редкие зубы в милейшей улыбке. — Значит, и вы считаете, что я способен участвовать в ограблении?
Коллорини потерял всякое терпение.
— Ни в ограблениях, ни в похищениях, синьор Паломбелла. Это я и сам могу провернуть. Речь идет о старинных монетах. Музейных, ясно вам. Нуждаюсь же я в вашей помощи, чтобы удачно обделать дело в Неаполе, где у меня мало приятелей. Хотите узнать подробности или же дело вас вообще не интересует?
