Кроме душистой Апельсиновой Рощи почти у подножия Везувия, с ее лесочками пиний и зарослями дрока, он испытывал тоску и по Неаполю. По «деловым» встречам, особенно приятным еще и потому, что тебе выказывают глубочайшее почтение, по ночным блужданиям по уснувшему городу. Нередко здесь, в Фиа, в часы вынужденного безделья, когда он сидел, обмахиваясь газетой или притворяясь, будто задремал, наплывали воспоминания о прогулках по тем кварталам Неаполя, где еще сохранились пышные здания в стиле барокко. А лично он не сомневался, что барокко лучше всего отвечает характеру неаполитанцев с их непредсказуемостью и необузданной жизненной силой. Перед глазами вставал портал дворца Филамарино и церкви Санта Клара, вспоминался поразительный контраст между богатой, чистой набережной, улицами Партенопе и Актон и грязными улочками, где прежняя живописная бедность сменилась современной нищетой. «Хотя почему, собственно, контраст, они вполне сочетаются», — пришла ему вдогонку мысль.
И еще вспомнилось ему, как в детстве он не мог оторваться от базарчиков у Сан-Грегорио-Армено, которые на рождество превращались в сплошные ясли христовы. Потом, в зрелые годы, он старался «отмыть» грязные деньги, которые бурными реками текли к нему отовсюду, соорудив собственные ясли христовы и покупая за большие деньги у антикваров редчайшие фигурки пастухов и волхвов, созданные лучшими местными мастерами восемнадцатого века.
Иной раз ему приходило на ум, что и боссом-то мафии он стал лишь для того, чтобы удовлетворить эти дорогостоящие артистические прихоти. Карьера главаря мафии была Барону вполне по душе. Но выбирай он другую «профессию», он охотно бы стал антикваром, богатым и с тонким вкусом.
Сейчас же он чувствовал себя заживо погребенным. Что-то нужно предпринять, и немедленно. Да, ему мало вдохновенных отчетов Рокко Пиццуто об обильном урожае орехов, о цветущих апельсиновых и лимонных садах, о тучных коровах и об удивительно вкусном в этом году вине «лакрима Кристи» с виноградников у подножия Везувия. Не намерен он довольствоваться и закодированными сообщениями о делах куда более прибыльных и опасных, которые присылают его помощники. Один из них, Винченцино Депаоли, куда более известный всем как Санвинченцо, доносил о выгрузке четырех судов с контрабандными сигаретами, провернутой без всяких помех со стороны бдительной таможенной охраны.
Даже если предположить, что карабинеры рано или поздно устанут следить за ним с утра до ночи, волнующих событий, увы, тут не ожидается.
