— Все может быть, — не сдавался Траинито. — Разве не обвиняли этого мафиозо, хотя доказать это и не удалось, в укрывательстве других преступников?
— Ну, уж тут ты хватил лишку, — возразил Брандолин. — Коллорини никак не связан с мафией. И по-моему, с бандами экстремистов. Он бандит, и баста. Но вот если мы его схватим, он наверняка объявит себя политическим заключенным. Признайтесь, такая декларация выглядит привлекательной, и потом…
— Сильвио Пеллико[54] в гробу бы перевернулся! — прервал его Траинито в порыве патриотизма.
На это упоминание о мученике Рисорджименто и Лаццерелли и Брандолин ответили презрительной ухмылкой.
— Паломбелла уж точно не поддерживает требований экстремистов, — парировал Лаццерелли. — В своих политических симпатиях он консервативен, а во внутренних делах привержен феодальным клановым отношениям. Какой уж там крайне левый!
Он умолк и принялся разглядывать желтые от никотина указательный и средний пальцы. Оба унтер-офицера тоже молчали.
— А о вилле Сперони есть новые сведения? — спросил наконец Брандолин.
— Сегодня утром пришлось выпустить задержанного. Ну того типа, которого доктор Сперони ошибочно опознал при первой очной ставке.
— Значит, антиквар тут ни при чем? — заключил Траинито.
— Антиквар? — Лаццерелли криво усмехнулся, безуспешно пытаясь вложить в усмешку весь свой сарказм. — Вы хотели сказать — старьевщик, перекупщик! Он ошивался в тот вечер возле виллы потому, что и в самом деле должен был встретиться с человеком, готовым продать ему старинный ларь. Изрядная гнида, этот ваш продавец, он никак не хотел подтвердить алиби перекупщика по той простой причине, что украл ларь из дома, который ему поручили сторожить. И вот, чтобы его не обвинили в краже, этот подонок лгал, хотя перекупщика подозревали в убийстве. Впрочем, профессор Браццола сразу сказал, что грабитель был худее и с куда более тонкими, маленькими ногами.
— Тонкими ногами?! — изумился Траинито. — Ничего не скажешь, на редкость наблюдательный человек!
Лейтенант Лаццерелли покачал лохматой головой и объяснил:
— Бандит с пистолетом простоял у подоконника целых пять минут. Профессор успел разглядеть его всего, с головы до пят. Хотя ноги могли быть тонкими и маленькими в сравнении с ножищами перекупщика — у того ботинки сорок пятого размера.
Лаццерелли невольно перевел взгляд на свои ботинки сорок второго размера из искусственной тюленьей кожи и долго с тоской разглядывал их. Потом жалобно, слишком даже жалобно, вздохнул и простонал.
