— Зовите меня лучше дон Джузеппе, — ласково предложил Паломбелла, невольно усугубив тем самым нанесенное дону Тарчизио оскорбление. Ведь выходило, что он, приходский священник городка Фиа-дель-Монте, и этот мафиозо — сообщники. Какое кощунство!
По растерянному и вместе с тем гневному взгляду священника Барон тут же догадался о своем промахе и с улыбкой добавил:
— Вы уж не обижайтесь. У нас на Юге так принято. Ну а здесь, наверно, другие обычаи! Тогда уж не сердитесь, падре. Я не хотел вас обидеть.
Он снова пристально поглядел на здоровяка священника.
— Историей про овец я хотел лишь убедить вас, что при желании вы можете успокоить своих прихожан. Я вовсе не дьявол. Уж скорее — жертва клеветы.
Паломбелла наклонился в своем мягком кресле и темной, сухой, словно вырезанной из дерева рукой ласково погладил сиамского кота. Тот кружил вокруг кресла, захваченного незнакомцем, от которого исходил странный, манящий запах.
— Видите ли, синьор Паломбелла, — ответил приходский священник, так и не пожелав назвать гостя по южному обычаю доном, — жители Фиа встревожены. Ведь с той поры, как вы здесь, мы потеряли… да-да, потеряли покой. Фиа всегда был тихим городком, чужаки изредка появлялись здесь лишь летом, а не зимой и осенью. А теперь непрерывно приезжают и уезжают какие-то странные люди, уж это-то вы должны признать. В самом их приезде не было бы ничего предосудительного, если бы не ужасные события, потрясшие всех нас, синьор Паломбелла. Сейчас этот труп, а две недели назад убийство бедной синьоры Джованны, там, на вилле.
Дон Джузеппе почесал у кота за ухом, и тот, к изумлению своего хозяина, вскочил и прыгнул в кресло. А ведь обычно его красавец-кот пугал незнакомых людей. Паломбелла, он же дон Джузеппе, посадил кота на колени и сказал, обращаясь скорее к нему, чем к хозяину дома:
— Разве я виноват в том, что у вас произошло? По своей воле я, уж простите, никогда бы сюда не приехал. Да вот пришлось — за чужие, кстати, грехи. А вы знаете, падре, как тяжко мне, бедняге, привыкшему к солнцу Амальфи, торчать в этом… — он вовремя проглотил смачный эпитет, пришедший ему на ум, и хмуро договорил: — …в этом месте? — Потом погрузил руки в шерстку кота так, точно это муфта.
— Я, падре, человек энергичный. И вот по вине моих врагов вынужден передать дела другим.
Он буравил лицо священника своими острыми, колючими глазками, и, как показалось дону Тарчизио, в них светилась усмешка.
— Что тут странного, если ко мне приезжают люди и рассказывают, как теперь идут дела.
