— Ну хорошо, Джиджи, привет! Если смогу, выберусь ненадолго за город и…
— Андреа.
— Да?
— Я узнал, что и та девушка, шотландка, которая была гувернанткой в доме Мартеллини, тоже убита.
— Да, кстати, как тебе это нравится? Старика освободили как раз сегодня утром. Два с половиной миллиарда выкупа! Хотя кто знает точную сумму.
— Андреа, при чем здесь сумма выкупа? Послушай… сколько человек уже погибло?
— Откуда мне знать. Тут со счета собьешься!
— Прошу тебя, перестань! Мне не до шуток. Сегодня утром мы с Вивианой говорили об этом новом убийстве. Она тоже очень встревожена.
Балестрини подумал, а что если Джиджи догадывается о свидании в траттории, об их разговоре. И о поцелуе. Теперь, когда он ближе узнал Вивиану, он в этом сильно сомневался. Он устало покачал головой.
— Знаешь, Джиджи, все они погибли из-за пленок. В конце концов этим людям удалось снова завладеть всеми пленками, кроме одной, оставшейся у меня. На всякий случай я заучил ее наизусть… Но передал судебной полиции, предупредив, что, если и она исчезнет, я немедленно предъявлю обвинение виновному или виновным по всей форме.
— Да, но эта шотландка, а она-то какое отношение имела к пленкам?!
— О, теперь уже никакого! Но она разыскивала меня по телефону и сказала, что выяснила личность одного человека, которого наша славная когорта сыщиков никак не могла найти. Кто-то наверняка прослушивал ее телефон.
— Собственно, об этом я и хотел тебе сказать. Дело крайне опасное, даже и без чертовых пленок. А ты прямо-таки ринулся в атаку, забыв о всякой осторожности.
— Осторожности? — с улыбкой переспросил Балестрини.
Сейчас, по дороге в Остию, он вновь вспомнил о предупреждении Джиджи Якопетти.
Что делала мать Аурелио Де Дженнаро в Остии, он так и не мог понять. Но это не столь важно. Он нанесет ей всего лишь визит вежливости. И заодно спросит, не знает ли она чего-нибудь такого, что могло бы навести его на след убийцы. Вот и все. К тому же это неплохой предлог, чтобы не возвращаться домой сразу после обеда, признался он самому себе. После визита к синьоре Де Дженнаро он перекусит в первой попавшейся траттории и вернется в прокуратуру.
В конце бульвара Коломбо его взгляду открылось море, и он свернул направо. Хотя туристский сезон уже начался и кое-кто был в купальном костюме, он никак не мог себе представить Остию иной, чем тогда, зимой, в свой первый приезд. Широкая, метров в пятьдесят, набережная с заколоченными кабинками с одной стороны и стоявшими вдалеке от дороги облезлыми жилыми домами — с другой, казалось, разрезала Остию надвое — она напоминала сейчас агонизирующий город, покинутый людьми после золотой, нефтяной или каучуковой лихорадки. Тогда же, в те счастливые дни, в нем все куда-то бешено неслись и за неделю возникали целые кварталы…
