Самой удивительной подробностью было то, что для убийства Де Дженнаро выбрали «куда менее опытную руку». А может, и в этом они руководствовались своей особой логикой, подумал Балестрини, возвращаясь в кабинет. Пленка уже кончалась.
— Итак, господин Саворньян? — сказал он, подперев подбородок рукой.
После бессонной ночи Балестрини чувствовал себя совершенно разбитым. И в то же время чересчур взбудораженным, давал себя знать выпитый кофе, под конец он уже перестал ощущать его аромат и вкус. Допрашиваемый уставился на него, подавшись немного вперед и сузив глазки-буравчики.
— Узнаете свой голос в прослушанных записях?
После короткого молчания граф Саворньян пожал плечами и пробормотал:
— Похоже, голос мой, — и снова умолк, словно обессилев от столь важного признания. — Или же… или же тут очень хорошее подражание.
— Я бы сказал — превосходное. Кроме двух-трех профессиональных телеактеров я знаю только одного человека, достигшего подобных высот, но он сидит под надежной охраной в «Реджина Чёли». Право же, вы можете установить истину и иным путем. Прослушав разговоры, вы, очевидно, узнали своих собеседников… или же кто-то имитировал и их голоса?
Формально это можно было и не считать вопросом, и Саворньян не счел себя обязанным отвечать. Балестрини окинул взглядом шкаф, все еще хранивший следы взлома.
— Вы знали некоего Гуидо Паскуалетти, жителя Рима, бывшего агента СИДа, убитого две недели назад?
— Нет, — сухо ответил Саворньян и продолжал отрицательно качать головой, когда в этом уже не было никакой нужды.
— Понятно. Жаль, что были украдены две другие пленки с записанными отрывками разговора между вами и Паскуалетти, поэтому не…
— Надеюсь, господин судья, что вы не вознамерились таким путем… — вмешался адвокат, он же депутат парламента, но Балестрини его остановил, резко вскинув руки.
— Упаси меня господь, господин адвокат. Я представляю следственную власть, а она действует на основе фактов, а не предположений. Но эти пленки я в свое время прослушал и уверен, что ваш подопечный отлично знал Паскуалетти и даже отдавал ему приказания. Сегодня я этого доказать не могу, но, поверьте, всеми силами постараюсь такие доказательства раздобыть.
Никакого ответа. Саворньян, правда, начал вдруг потеть, но это могло объясняться и тем, что в кабинете было жарко.
— А теперь перейдем к документам — бумагам и письмам, найденным у вас в квартире вчера во время обыска, — объявил Балестрини, выдвигая ящик стола.
