Впрочем, лозунги демонстрантов относились не только к бригадисту Буонафортуне. Среди многих внимание Балестрини привлек рифмованный плакат политико-экономического содержания. В нем многие химические элементы получили необычное назначение. «Хлор бросай в собор, пропан — в демохристиан, свинец — и неофашистам конец». Матрона, отчаянно «болевшая» за юнцов, громко хохотала.
Едва образовался просвет, Балестрини включил мотор, подождал, пока толстуха отойдет, и медленно поехал вдоль рядов автономистов. Одна группа, десять-двенадцать юношей и две девушки, принялась внимательно его разглядывать, и Балестрини подумал, что кто-нибудь из них может его узнать. Вдруг неприятно засосало под ложечкой. Но опасность вскоре миновала, и нервозность дала о себе знать лишь тем, как резко он сбавил ход, влетев на недозволенной скорости на площадь Арачёли.
Эпизод с матроной-экстремисткой напомнил ему о Вивиане. Он не ожидал подобной бурной реакции от женщины, навалившейся на его машину, так же как не ожидал признания Вивианы, столь откровенного, что он даже растерялся. А уж внезапный уход Ренаты и вовсе застал его врасплох. «Прекрасное знание женской психологии», — мрачно подумал он. Ну а потом родилась мысль, беспощадно точная: «Вивиана хочет со мной переспать». Возбуждения он, однако, не ощутил. Погрузившись в раздумья, он и не заметил, как подъехал к парадной дома, где жила Грэйс Демпстер.
— Отъезжаете? — спросил он у юнца в шортах — тот неторопливо доставал ключи от своей машины, проржавевшей «симки», которую и запирать-то, пожалуй, не стоило. Юнец кивнул, внимательно его разглядывая. Затем спокойно сел в машину, вскоре к нему подошла девушка довольно неряшливого вида, и едва он включил мотор, как они начали ссориться.
Когда Балестрини удалось наконец втиснуться на освободившееся место, за ним уже пристроилось несколько машин.
«Если придете в три часа дня, быть может, я вам скажу, кто такой миста Пастриньи», — продиктовала Грэйс Демпстер секретарю, безуспешно пытаясь все утро поймать Балестрини по телефону. Он улыбнулся этому «миста», как переделал секретарь на свой лад ее звонкое шотландское «мистер». Пастриньи, конечно, не кто иной, как неуловимый Пастрини. Весьма приятная новость, и если бы не этот обед с Вивианой, он бы не выдержал и тут же позвонил Грэйс.
Он уже собрался нажать кнопку звонка, когда заметил рядом с табличкой записку «Открыто». Отворил дверь и улыбнулся — на столе рядом с этими адски неудобными низкими креслами стояли две вазочки (для мороженого?) с ложечками и салфетками. Сифон и два высоких цветных бокала обещали напиток со льдом.
