Оборотень | страница 6



Посчастливилось ему купить Ольге в Киренске розовые рисованные валеночки, каких нигде не катали в лесах и, может быть, в самом Иркутске валяли,- молча дал их жене, а у самого в сердце тревога: не в этих ли валеночках любовь убежит, не на них ли его ловит судьба...

Выстругал ему брат пол во всем доме, заровнял половицы, как стеклышки,- Меченому и любо и страшно глядеть: а не выскоблено ли из дома благословение, не ушло ли оно вместе со стружками... Сказала ему жена, что затяжелела, Меченый вздрогнул от радости, но тут же и застрашился...

У нее родинка на левой груди... Сама видит ее... Не к добру это, нет... Разродится ль она?.. Тогда крест на всей жизни... Первая жена от бога дается, вторую человек сам находит себе, третью к нему подсылают...

Нет, нет, такого не может быть... Молодая, здоровая, крепкая... Но... живой ли родится? Ведь он не молёный... Не урод ли получится? Не умрет ли, когда успеешь привязаться к нему, полюбить... Не перекинется ли на него от отца... Один ли он Меченый или мечено будет все племя... Аз есмь лоза...

Эта тайная опаска, этот вечный внутренний страх, которого нельзя было скрыть, делали жизнь в доме отравленной.

ХОЗЯИН

Я приглядывался, старался понять.

Но Меченый редко давал вовлечь себя в разговор и не пускал в свой внутренний мир. Ведь я был с той стороны, и мне наливали в особую миску, из которой хозяева никогда потом не будут хлебать... Какие уж тут могли быть со мной разговоры!..

Неприязнь хозяина прорвалась в первый раз, когда я спросил его, почему он брату своему вторые сутки есть не дает.

- Он скотину ругал,- не отвел Меченый взгляда.- она примечает. На язык непонослива, а перестанет доиться. Скотину нельзя ругать.

- А человека? - спросил я.

- Мы тихие, мы никого не ругаем. У нас этого в обычае нет.

Это было действительно так. В этой деревне не ссорились и не сквернословили. Даже в минуты волнений, в сердцах, голоса тут не повышали. А когда в начале нашего один местный житель, желая разбогатеть, привез в Сохатовку водку, то старики приказали снять с него подби-тые мехом штаны, пимы, малицу, теплую шапку и отпустить потом на все стороны. Он валялся у мира в ногах, но мир был неумолим. И с тех пор никто уже потом не решался привезти своим единоверцам зелье. Они остались такими же трезвыми, такими же спокойно-жестокими. А Меченый добавил!

- Откуда мой брат узнал слова нехорошие? Брал я его однаж с собой за товаром, он и услыхал от пристанских, пароходских людей. И сам стал потом пачкать свой рот. Я велел ему после каждого грязного слова язык солью тереть, горячей водою споласкивать... Отвык он тогда, а все-таки часом бывает... Вот потому-то и не любили наши родители чужеземных дружений. Кроме ситцу да сахару, доброго оттуда не привезешь...