Хенда кисло усмехнулась.
– Лапец хочет доказать, что его новый клиент самый трудный из всех ранее поступавших к нам, – обведя взглядом присутствующих, пояснила она и повернулась к карлику. – Ты разве забыл, что самый трудный клиент тот, которого стригут и бреют в данный момент?
– Постричь бы Лохмача не мешало, – вклинилась Вомб.
– Побрить тоже, – подхватил Лапец. – А то девкам колко станет, когда он начнет им ликарить.
– Ох болван ты болван! – сокрушённо покачала головой обезоруженная Хенда. – Действительно, как бы он не занёс нам педикулёза, Вомб, – по инерции проговорила она.
– Пердикулёз Лохмач уже занёс, за что и схлопотал, – криво ухмыляясь, сообщил Лапец, которого в свете перспективы покатиться каким-то там клубком прошиб словесный понос.
– Тебе говорят: педикулёз, – принялась запоздало просвещать его матушка Вомб.
– Это когда с детишками трахаются, что ли? – не унимался как на пиру во время чумы Лапец.
– Педикулёз – это вшивость, – ангельским голоском оповестила не выдержавшая Элеонора.
Вомб ласково огладила карлика по ухабистому черепу.
– Понял? А если понял, помалкивай: лысым вшивость грозит в последнюю очередь.
– А может, потому тебя и постригли наголо, что завшивел? – неумело пошутила Хенда.
– С такими клиентами не только завшивеешь, – горестно вздохнул Лапец.
– А ты поменьше распускай руки, и всё будет в порядке, – серьёзно посоветовала Хенда.
– Есть ещё духовная вшивость, – снова тихонько вставила Элеонора.
Карлик с изумлением воззрился на девственницу.
– Ишь ты! – ядовито ухмыльнулся он и менторским тоном произнёс: – Вот исполнится тебе двадцать один год, тогда и узнаешь… духовное… Только смотри мандавошек не подхвати!
Хенда вдруг позеленела от злости.
– Ну вот что, – оборвала она карлика, – ты вроде бы хотел сравнить Лохмача с Владимиром Тишковым? Я тебе предоставлю такую возможность. Элеонора, зачитай гостям пару строк из заключения! – Она в который раз постучала обкусанным торцем карандаша по столешнице. – И давайте, мои милые, закругляться. Ты не забыла, Вомб, о цели экскурсии? – напомнила она моей, как я теперь знал, патронажной медсестре.
– Ты права, – виновато сказала Вомб и сделала знак нам с карликом. – Юмор – лучшая разрядка после такой неблагодарной работёнки, вот меня и повело…
– А чёрный юмор – ещё более лучшая, – проскрипела Хенда и буркнула: – Читай же, Эля!
Вся пунцовая от смущения, Элеонора принялась оглашать строки сюрреалистического заключения.
– … Следующий грех, значительно более крупный, Владимир Тишков снова совершил на сексуальной почве, – читала девица. – В пору полового созревания, то есть приблизительно в четырнадцатилетнем возрасте, как установлено Хурой Бройд, он, не имея постоянной подружки, склонил свою мать к односторонним орогенитальным контактам, – в невыразимом смущении шевелила она ярко накрашенными губками, явно пока не испытавшими горячих прикосновений упругой мужской плоти. – Фелляции со стороны матери для удовлетворения растущих сексуальных потребностей сына продолжались до достижения им шестнадцатилетнего возраста. – Элеонора завершила чтение выдержек из заключения и бесшумно захлопнула папку, продолжая рдеть как алая роза.
