– Я умываю руки, – сообщил Эдуард. – На задание отправляется Ольгерт, право требовать соблюдения мер безопасности принадлежит ему.
Глаза Лаврентьева смеялись, но глаголил он истинную правду. В данном случае субординация не принималась во внимание, последнее слово оставалось за Исполнителем. Стоило мне захотеть – и Шеф как миленький парился бы в шлеме.
– Заявка отменяется, – огласил я окончательный вердикт. – Но приласкайте Эдуарда: если его ребята доставят в Медицинский Отдел обрубок, который не опознать без пояснительной бирки, он не простит нам подобной легкомысленности.
– Пошутили – и хватит, – сказал повеселевший Шеф. – Одно здесь правда: леченый конь уже не конь. Особенно если ему лечили голову.
– Пользуйся пока крохами свободы, – обратился ко мне Эдуард, пока Шеф закуривал сигарету. – Скоро тебе предстоит провести двое суток с «дуршлагом» на голове.
– Так вот, – насладившись первыми затяжками, начал Шеф. – Как вам известно, на данный момент Сумеречная Зона – это неправильный круг диаметром приблизительно тридцать километров. Оттуда давно выведены все наши люди, о прочих я не говорю. – Он выпустил дым длинной тонкой струйкой. – Если события выйдут из-под контроля, мы будем вынуждены зачистить Зону, использовав для этой цели маломощный тактический ядерный заряд.
– Насколько я понимаю, события уже вышли из-под контроля, – вставил Лаврентьев, напирая на слово «уже».
В отличие от Эдуарда я предпочёл промолчать.
– Ситуация ни к чёрту не годится! – вдруг яростно вскричал Шеф, что с ним бывало довольно редко. Его сигарета прочертила в воздухе длинную дымную дугу. Шумно дыша, Шеф открыл маленький портфель и выложил на стол несколько наклеенных на картон цветных фотографий. – Взгляните на это, господа записные фигляры!
– Ёлочки точёные! – воскликнул Эдуард, рассматривая снимки. – Неужели дёртики снова выходят на сцену?.. А это что?
У меня в руках было точно такое же фото. Оно было сделано людьми из отряда Разгребателей на старой базе дёртиков. На зелёной замусоренной траве метрах в трёх от красной кирпичной стены лежал чёрный комбинезон, а на нём, как на подстилке, сучил ножками обнажённый розовый младенец. Кажется, он уже успел запачкать весьма специфическую «пелёнку».
– Неужели дёртики и до грудных младенцев добрались? – не поверил я своим глазам.
– Неверно интерпретируешь увиденное, – надменно процедил Шеф голосом человека, владеющего ноу-хау. – И ты тоже, Эдуард.
– Ну а вы как это интерпретируете? – выслушав приговор нашей с Лаврентьевым проницательности, спросил я.
