– Однако, – как-то сказал я ему, – Нотр-Дам де Ейнсидель, например? Согласитесь, что…
– Что? Это объединение двух дюжин бездельников, невежд, порочных, лицемеров, сущих свиней, которые…
– Но его Высокопреподобие аббат?
– Крестьянин-выскочка, играющий роль принца и в своем самомнении вообразивший себя принцем.
– Но он ведь действительно…
– Отнюдь, это маска; я смотрю на него как на шута.
– Что он вам сделал?
– Ничего. Он монах.
– Он мой друг.
– Если так, простите мне все, что я сказал.
Этот Джустиниани, однако, меня смутил. На четырнадцатый день моего предполагаемого обращения, накануне дня, в который аббат обещал нанести мне визит, в шесть часов пополудни я сидел у окна, откуда видел прохожих и всех, кто прибывал к моей гостинице в коляске. Я увидел карету, запряженную четверкой лошадей, подъехавшую крупной рысью и остановившуюся у моих дверей. Официант подошел открыть дверцу кареты, так как на запятках не было слуги, и я увидел четырех женщин, хорошо одетых, которые оттуда вышли. Я не нашел ничего особенного в первых трех, но четвертая, одетая в то, что называют амазонкой, меня поразила. Эта молодая брюнетка с черными глазами, очень контрастирующими с цветом волос, с решительными бровями, лилейным цветом лица и розовыми щеками, под шляпкой голубого сатина, из-под которой свисал серебряный локон, падавший ей на ушко, представляясь талисманом, ввергавшим меня в ступор. Я лег грудью на подоконник, выгадывая десяток дюймов, и она подняла свою очаровательную головку, как будто я ее позвал. Моя необычная позиция заставила ее рассматривать меня с полминуты, что слишком для приличной женщины. Она входит, я перемещаюсь к окну из моей прихожей, которое выходит в коридор, и вижу ее быстро поднимающейся, чтобы догнать своих трех компаньонок, только что прошедших. Когда она оказалась перед моим окном, она случайно повернула голову и, увидев меня стоящим, ускорила шаги, издав легкий вскрик, как будто увидав привидение, но тут же справилась, засмеявшись, и упорхнула в комнату, где скрылись ее подруги.
Спасайтесь, смертные, если у вас есть силы, от подобной встречи. Сопротивляйтесь, фанатики, если можете, обращаясь к безумной идее похоронить себя в келье, если увидите то, что мне довелось увидеть в тот момент в Цюрихе, 23 апреля. Я бросился на кровать, чтобы успокоиться. Я вернулся к окну в коридоре пять-шесть минут спустя и, увидев официанта, выходящего из комнаты новоприбывших, сказал ему, что буду ужинать внизу за общим столом.
